Книга Тобол. Мало избранных, страница 35 – Алексей Иванов

За устьем Оми стало ясно, что Иртыш течёт уже по степи, а не через леса, хотя повсюду ещё виднелись обширные облетающие рощи. Осенняя степь пылала яркой медью. Над ней, медленно вздуваясь и клубясь, плыли бесконечные тучи; землю то и дело подметали дожди. Они смывали, смывали медь, и пространство теряло краски. К концу сентября степь во все стороны стала серой и бурой. 1 октября с головной лодки прозвучал гулкий выстрел: это дозорные увидели на берегу высокий крест — знак Ямыш-озера.

От Иртыша до Ямыша было четыре версты. Солдаты вытащили свои суда на прибрежную луговину и перевернули их вверх днищами. От Ямыша до Яркенда войско двинется пешком. Но этот марш начнётся только весной, а сейчас требовалось позаботиться о зимовке. В двух верстах от Иртыша Бухгольц указал место для ретраншемента. Оглядывая степи, Ренат подумал, что здесь можно умереть с тоски, пускай даже вокруг два полка, артиллерия и табуны. Штык-юнкеру Юхану Густаву Ренату не было так тягостно даже в одиночестве таёжной корчмы под Тобольском.

…Дозор, в котором ехал Ренат, огибал озеро и приближался к брошенному лагерю степняков. Там стояли коновязи, покосившиеся плетёные загородки и две юрты из драных шкур, в прорехах которых виднелись решетчатые стенки. Ренат знал, что на Ямыш-озере русские и степняки ежегодно летом устраивают ярмарки. На противоположной стороне имелся такой же заброшенный лагерь русских с балаганами, покрытыми гнилым камышом.

— Тяжело жить, когда соль необходимо добывать так далеко от дома в таких вот озёрах… — заговорил было Игго Берглунд.

Одна из юрт вдруг словно взорвалась: через прорубленный выход из юрты вырвался наружу всадник и сразу кинулся прочь, нахлёстывая коня. Это был степняк. Откуда он взялся, что здесь делал и почему спрятался?

— За ним! — тотчас крикнул ротмистр Берент Кунов, командир дозора.

Драгуны сорвались в погоню.

Степняк припал к шее коня, а драгуны привстали на стременах. Ренат тоже скакал вслед за ними, хотя ему, артиллеристу, не имело смысла даже пытаться поспеть за передовыми драбантами — лучшими всадниками, лучшими воинами короля Карла. Пусть и пленные, драбанты в любом деле всё равно оставались лучшими. Русские брали у них уроки сабельного боя.

Игго первым настиг джунгарина. Ловкий степняк сразу перевесился на одну сторону своего коня, чтобы его не выбили из седла и не закололи пикой. Игго на всём скаку вытянул из ольстры — седельной кобуры — заранее заряженный двуствольный пистолет. Без всякого колебания он выстрелил джунгарскому коню в голову. Конь полетел с копыт, а степняк покатился по жухлой траве. Драгуны сразу окружили его, держа сабли наготове.

— Не руби! — отчаянно закричал джунгарин по-русски. — Не руби!

Ренат с холодным любопытством разглядывал степняка. Кожаная шапка с длинными ушами, большой запашной халат, кушак, кожаные штаны, сапоги с острыми и загнутыми носами. Тёмное скуластое лицо, узкие глаза.

— Разведчик, — понимающе сказал ротмистр Кунов и усмехнулся: — Наконец-то дикари заинтересовались нами. Доставим в ретраншемент.

Ретраншемент — земляная крепость — был достроен уже на три четверти. Солдаты выкопали рвы и отсыпали квадрат из валов-куртин с четырьмя бастионами по углам. Ворота в ретраншементе имелись только одни. Их прикрывал треугольный редут из валов пониже, тоже окружённый рвом. Внутри укреплений зияли длинные ямы для казарм и цейхгауза. Однако работы оставалось ещё много. Солдаты покрывали скаты валов срезанными пластушинами дёрна и прикрепляли его, втыкая длинные деревянные спицы. Весной дёрн прирастёт, и земляной ретраншемент не расползётся под дождями даже за сорок лет. Разобрав несколько дощаников, работники сооружали кровли над казармами и цейхгаузом, сколачивали ворота и барбеты — боевые площадки на бастионах и редуте, где потом встанут пушки. Множество солдат плели из лозняка сетки — будущие стены землянок, вязали толстые снопы из прутьев — фашины, которые будут установлены в ряд на гребнях куртин. Огромная взрытая стройка выглядела как свежевспаханное поле с гомонящей стаей грачей. Солдаты катили тачки, тащили доски и брусья: офицеры ходили с большими угломерами или с мерными верёвками, намотанными на локоть; чёрная, вывернутая из глубины земля истекала тёплым паром; дымили костры. Поодаль виднелся табун. Бухгольц объезжал строительство верхом; конь до брюха был перемазан грязью; в грязи были и ботфорты Бухгольца с высокими крагами, и ножны сабли.

— Господин Ожаровский, вы завершили трамбование эскарпа на западной стороне? — спрашивал он в одном месте.

— Так, Ыван Дмытржэвич. Утоптаныи плотны, яко на плацу. Провьерил на багынет — клинец не вошьол йи до сэрэдзыны.

— Каков уклон откоса, господин Шторбен? — спрашивал Бухгольц в другом месте.

— Две трети от прямого, господин полковник. Для конницы довольно.

Бухгольц двигался дальше.

— Рогатки готовы, господин Демарин?

— Гвоздей не хватило. Послал сержанта тягать из судов.

— Господин Кузьмичёв, вы подумали относительно апрошей?

— Предполагаю их излишними, Иван Дмитриевич. Снегом забьёт.

Ротмистр Кунов направил коня к Бухгольцу. Дозор ехал за командиром.

— Господин полковник! Я осмотреть озер! — отрапортовал Кунов по-русски. — Лес не иметь. Иметь много… э-э… трауэнверде…

— Плакучая ива, — перевёл находящийся рядом Кузьмичёв. — Ивняк.

— Да, — согласился Кунов. — И добавок много каммич.

— Камыш, — поправил Кузьмичёв.

— Что ж, ясно, — кивнул Бухгольц и указал пальцем: — А сие кто?

— Взять в плен на озере. Который смотреть тайно.

— Лазутчик, — подсказал Кузьмичёв.

Изловленный степняк стоял среди всадников дозора. Его руки были связаны, а верёвку держал Игго Бер-глунд.

Офицеры подходили поближе, чтобы посмотреть на первого пленника.

— Он говорить русский, — сообщил ротмистр Кунов.

— Ты кто? — с коня спросил Бухгольц, глядя на степняка.

— Я Бямбадорж, каанар зайсанга Онхудая!

— Тарабарщина, — поморщился Бухгольц, ничего не поняв.

— Его зовут Бямбадорж, Иван Митрич, — объяснил поручик Демарин. Он помнил рассказы Ремезова о джунгарских обычаях и владениях степняков на Оби. — По их меркам, он знатный человек, охранник при местном князе Онхудае. Этот Онхудай владеет всем здешним улусом и держит свою ставку в городе Доржинките в двух сотнях вёрст отсюда вверх по Иртышу.

Солдаты вокруг побросали работу и тоже глазели на пленника.

— Ты лазутчик? — напрямую спросил Бухгольц.

— Я смотреть, кто пришёл на Ямыш. Зайсанг хотел знать. Убить, жечь, взять коней зайсанг не хотеть.

— Вот, значит, и первая весточка, — удовлетворённо сказал Бухгольц. — А я всё гадал: куда азиаты провалились? Драбант, развяжи его.

Берглунд спешился и развязал верёвки на руках степняка. Потирая запястья, степняк недоверчиво глядел на Бухгольца снизу вверх.