Онлайн книга «Вызов врача»
|
Ирина перевидала сотни больных, сотни голых человеческих тел. Но ее почему-то всегда умиляли старухи, среди которых часто встречались замаскированные одеждой молодые женщины. Лицо в морщинах, руки от кончиков ногтей до ключиц, ноги от щиколоток до колен – дряблые, темные, в пигментных пятнах. А торс и бедра, которые не подвергались солнечному облучению, мелочно-белые и удивительно молодые. Наверняка и Мария Петровна такая, но никакого умиления по отношению к ней Ирина не испытывала. Подошла к столу, вытащила из сумки фонендоскоп, повесила на шею, взяла в руки аппарат для измерения давления. Раздеваться Мария Петровна не собиралась. Так и заявила: – И не подумаю! – Очень мило! – усмехнулась Ирина. – Зачем вы меня пригласили? – Тебя лично никто не приглашал. – Что вы хотите этим сказать? – Я приглашала хорошего врача. – Зачем? – Чаю попить! – с вызовом ответила Мария Петровна. – Чаю? И только? – Можно с вареньем, с бутербродами. Ты не очень прожорливая? – Я вообще пациентов не объедаю и чаи с ними не распиваю. Ошибочку допустили, гражданка. Ирина сняла с шеи фонендоскоп, затолкала в сумку. Следом упаковала тонометр, громко и резко застегнула „молнию“ на сумке. – Уходишь? – спросила Мария Петровна. – Мне здесь делать нечего. – Ну, растудыть жабу через коромысло! Доктора пошли! Не послушала, давление не измерила. Может, у меня криз? – Врожденный, – тихо, точно самой себе, пробормотала Ирина. Но Мария Петровна отлично услышала: – Насмехаешься? А если я во врачебном уходе нуждаюсь? – Об уходе отсюда только и мечтаю. Или вы сейчас же раздеваетесь, или я ухожу! – Зачем я тебе раздетая потребовалась? – Буду слушать ваши легкие и сердце. – Чего их слушать? Они как у молодой лосихи. – Гражданка Степанова! – тихо закипая, произнесла Ира. И далее говорила медленно, чеканя каждое слово, будто у Марии Петровны имелись проблемы с восприятием речи. – Вы… врача… вызвали. Следовательно… вас… что-то… беспокоит. Ответьте… пожалуйста… на вопрос. Что… вас… беспокоит? – Ты раньше не в психушке работала? – Мария Петровна покрутила пальцем у виска. – Ты чего со мной как с дебильной разговариваешь? Или сама, часом, шизофрению подхватила? – Что… вас… беспокоит? – как автомат повторила Ирина. – Тьфу ты, заладила! Аппетит меня беспокоит. – Его отсутствие? – Присутствие! С утра ничего не ела. Хватит лясы точить, пойдем на кухню чаю попьем. Мария Петровна повернулась и вышла из комнаты. Ирине ничего не осталось, как, подхватив сумку, двинуться следом. – Негодяйка! – прошептала Ирина. – Я тебе покажу шизофрению! На кухне Мария Петровна разливала заварку по чашкам. На столе стояли тарелки с сыром, ветчиной и бужениной, с рыбой, вазочки с вареньем. На плите начинал посвистывать чайник. – Никаких чаев и угощений! – твердо сказала Ирина. – В гости к вам не набивалась! – А вдруг у меня диабет? – открыто насмехаясь в лицо Ирине, произнесла Мария Петровна. – Укол сделала, и теперь, если не поем, окочуриться могу. – У вас нет диабета. – Откуда ты знаешь? Я же анализы принципиально не сдаю. Вот сейчас грохнусь тут в коме, что будешь делать? У тебя же ничего нет. Доктора! Приходят, трубочки в уши вставят и рецепты прописывают. Ты хоть знаешь, какие раньше доктора были? Они не то что к больному, из дому без своей врачебной сумки не выйдут. А в твоем бауле что? Прокладки да тампаксы, ну, еще шпаргалки. Садись, делай себе бутерброды, ешь. – Не буду! За одним столом с ВАМИ я питаться не стану! – Ой-ой! Какие мы строгие! Слушай, почему ты мне ТАК хамишь, словно право имеешь? Что-то в тебе есть, – Мария Петровна неопределенно покрутила в воздухе пальцами, – странное. Голуба моя! Не выпускай коготки, побереги их для другого случая. Против Степановой ты как бобик против гиппопотама. Я чужие когти, на меня нацеленные, с мясом вырываю! – Усвоила, очень испугалась, – заверила Ира. – Ты мне все время кого-то напоминаешь, но кого, вспомнить не могу. У меня абсолютная память на лица. Имена путать могу, но если один раз с человеком словом перемолвилась, запоминаю на всю жизнь. Я столько двойников знаю, хоть театр открывай. Но ты… Что-то очень знакомое и очень неприятное, уж извини. Кто твои родители? – Не имеет значения. – Подкидыш? Детдомовская? – Нет, по счастливой случайности я воспитывалась не в детдоме. – Что значит – по счастливой случайности? Кажется, вспомнила, мой зам по хозяйственной части в Петропавловске. Степа… Степа не помню как. Ты на него похожа. – Ошибаетесь. – Жаль. Степа обладал уникальной способностью шевелить ушами в ритм любой музыке. Даже Первый концерт Чайковского ушами отхлопывал. – У меня нет музыкального слуха. – У меня тоже. Выходит, ты своих родителей стыдишься? – Мне не нравится этот разговор. – Точно стыдишься. Чем они тебе не угодили? В начальники не выбились или эскимо на палочке редко покупали? – Считайте, как угодно. – Почему чай не пьешь? – Я вам уже сказала… – Экая упрямая! Как ослица! Не будешь питаться, и я не буду. Подохну – тебе отвечать. Предсмертную записку оставлю. Нет, ее ты можешь уничтожить. Позвоню. На угловой полке стоял телефонный аппарат. Мария Петровна схватила трубку, стала набирать номер. – Катя? Это Маруся. Записывай! В моей смерти сегодня винить… Как тебя зовут? – дернула подбородком в сторону Ирины. – Кузмич Ирина Николаевна. – Винить Кузмич Ирину Николаевну, – проговорила Степанова в трубку. – Все поняла? Буду жива, перезвоню. „Не так уж она, Мария Петровна, для друзей Маруся, железобетонна, как хочет казаться, – подумала Ирина. – Это не сильная женщина на пике жизни, а паникующая старуха, которая хорохорится из последних сил, пускает пыль в глаза – только пыль, а не ядовитый газ“. – Шантажируете? – усмехнулась Ирина. – Защищаюсь от врачей-вредителей. – Номер телефона состоит из семи цифр. – Ну и что? – Вы набрали только пять. Мария Петровна заметно стушевалась, переставила тарелки на столе, хотя в этом не было надобности. Ей очень хотелось задержать колючую докторшу, которая смотрела с вызовом, с холодным презрением, как на врага. Недоброжелателей у Марии Петровны всегда хватало. Но, как правило, они прятались за натужными улыбками, за враньем и подхалимством. Тех, кто прямо смотрел в глаза, ненавидел открыто, не так уж и много было. И Мария Петровна по-своему их уважала, испытывала что-то вроде спортивного азарта, как боксер на ринге перед схваткой. Физиономии врачей, которые в последнее время не переводились в доме Марии Петровны, раздражали своей терпеливопрофессиональной отстраненностью. Точно Мария Петровна была шкодливым ребенком, который опрокинул им на белый халат бутылку чернил. Что возьмешь с невоспитанного дитяти? Что возьмешь со вздорной старухи? |