Книга Мой любимый враг, страница 86 – Салли Торн

Она суетится и совершает массу мелких, необязательных действий, чтобы получше рассмотреть Джоша. Говорит ему о программе лояльности и что в следующий приезд ему при регистрации дадут бутылку вина в подарок и, возможно, ее саму, разложенную на его постели. Повторно проверяет адрес и номер телефона.

Я раздраженно буравлю девицу взглядом. Хотя кто мог бы укорить ее? Джош ничего не замечает и начинает целовать меня в висок.

Мужчина такого сложения, с таким лицом, к тому же настолько милый и приятный? Я бы тоже немного обомлела, лицезрея такое, к тому же я сейчас сторонний наблюдатель. Это все равно что видеть, как вышибала из ночного клуба, которому недавно поставили фингал под глазом, нянчится с едва начавшей ходить маленькой девочкой в юбочке из тафты, или участник боев без правил посылает поцелуй своей пассии, сидящей в первом ряду. Грубая, неприкрашенная маскулинность, контрастирующая с мягкостью, – это самая привлекательная вещь на земле.

Еще точнее, Джош – самый привлекательный человек на земле.

Девушка бросает на меня взгляд – тяжелый, оценивающий. Я кладу руку на грудь Джоша, будто говоря: «Мой». Сидящая во мне ревнивая пещерная женщина не может удержаться.

– Подать вашу машину?

– Да, – говорит Джош, а я одновременно с ним произношу:

– Нет.

– Нет, мы позавтракаем. Можно оставить здесь наш багаж?

– Разумеется. – Девушка косится на левую руку Джоша, потом на мою левую руку. – Благодарю вас, мистер Темплман.

– Нужно будет надеть на тебя фальшивое обручальное кольцо, если мы сюда когда-нибудь вернемся, – ворчу я, пока мы идем через холл в ресторан.

Джош едва не споткнулся о собственную ногу.

– Зачем ты так говоришь?

Мы проходим мимо бального зала и видим, как работники отеля снимают большие связки розовых, как платье Минди, воздушных шаров.

– Эта девица за стойкой хотела повеситься на тебя. Не могу ее винить, но все же. Я тоже там стояла. Что я, невидимка?

Джош косится на меня:

– Как первобытно.

Мы проталкиваемся сквозь двойные стеклянные двери, и Джош оттаскивает меня в сторону. Я высовываю голову из-за дверного косяка. Вижу его родных. Поднимаю руку, чтобы помахать им, но Джош тянет меня назад и почему-то сердится.

– Там буфет! – В моем голосе звучит радостное предвкушение. – Посмотри на эти круассаны, простые и шоколадные. Быстрее, там мало осталось.

– Последний раз прошу тебя. Давай просто уедем. Вчера общение с семьей вроде бы прошло очень удачно. Давай не будем рисковать.

– И что, смыться отсюда, как Тельма и Луиза? ^[10]

– Они все полюбили тебя.

– Я невероятно привлекательна. Джош, пошли. Я здесь с тобой. Никто тебя не обидит, пока я тут. У меня с собой невидимый пейнтбольный пистолет. Отведи меня туда, накорми булочками, а потом отвези в свою волшебную голубую спальню.

Он чмокает меня в губы. Я оглядываюсь через плечо на стойку регистрации.

– Ну же, смелее. Забудь о своем отце и сфокусируйся на матери. Будь джентльменом. Я иду.

Петляю по залу, не представляя, идет ли он следом. Если нет, возникнет неловкость.

За столом у окна сидят Элейн, Энтони, Минди и Патрик. Разговор смолкает, когда я приближаюсь. Машу рукой как дурочка. У всех на лицах удивление.

– Привет.

– Люси! Здравствуй! – Первой приходит в себя Элейн и оглядывает стол.

Ох! Свободных стульев нет. Мы опоздали всего минут на пять. Они, очевидно, не ожидали, что мы появимся. Джош немного задерживается позади, слава богу.

– Быстро, быстро! – Я осматриваю соседние столы.

– Еще стульев! – Элейн ахает. Она отлично понимает: если Джош подойдет, а места для нас нет, он закроется в своей ракушке.

Энтони сидит у края стола и невозмутимо читает газету. Нет, погодите, медицинский журнал. Бог ты мой! Он не подает признаков того, что замечает присутствие рядом с ним других людей.

Возникает суматоха, мне удается взять от соседнего стола пару стульев. К моменту, когда с тарелкой круассанов и чашкой чая подходит Джош, мы все сидим как ни в чем не бывало и пытаемся передвинуть тарелки, чтобы они вернулись к бывшим владельцам.

– Доброе утро, – произносят все.

– Привет, – осторожно отзывается Джош и ставит тарелку с чашкой напротив меня. – Я взял для тебя последние. – Тарелка завалена круассанами и клубникой. Джош проводит рукой по моей шее.

– Очень мило с твоей стороны. Спасибо.

– Я возьму себе что-нибудь, – говорит он и уходит.

Элейн следит за ним грустно и в то же время радостно и смотрит на Энтони.

Я улыбаюсь Минди, чтобы показать, что больше не сержусь. Должно быть, от меня исходит ядерное посторгазмное свечение. Она осторожно улыбается в ответ.

– Как вы себя чувствуете, миссис Темплман?

Я не особенно задумывалась, задавая этот вопрос, но от слов «миссис Темплман» она вздрагивает. Может, я преувеличиваю, но у меня такое ощущение, будто я швырнула гранату. Слова звенят в ушах, отражаются от стен, пробирают до костей.

Миссис Темплман. Как помпезно, и правда.

– Как выжатый лимон. Я так устала, что все время будто сплю. Но сон приятный. – Она расплывается в улыбке и смотрит на скатерть. – Миссис Темплман. Это звучит так… – Она прикрывает лицо руками и вздыхает, смеется и пожимает плечами. Минди, не лезь в мои мысли.

– Извини, что мы заняли такой маленький столик… – начинает Элейн, но я качаю головой:

– Ничего страшного. Мне пришлось запускать лассо, чтобы притащить его сюда. – Я изображаю, как раскручиваю над головой веревку, и женщины разражаются хохотом. Мужчины сидят молча, читают и едят.

– Могу себе это представить. Маленькая девушка-ковбой тащит его позади себя, упирающегося и фырчащего.

– Не знаю, почему он всякую мелочь превращает в проблему, – тихо вставляет слово Патрик и быстро, морщась, делает большой глоток кофе.

Такое ощущение, будто он всегда так занят, что даже пищу принимает обжигающе горячей и большими кусками. Может, все доктора такие. Скорее заправляются топливом, чем получают удовольствие от еды.

– Он стесняется. Оставьте его в покое.

Мое нахальство в стиле младшей сестренки заставляет Патрика сдвинуть брови, но потом он смеется и смотрит на Джоша:

– Стесняется! Да уж…

Я вижу, что до него постепенно доходит смысл моих слов, как до меня дошло вчера. Застенчивость принимает разные формы. Некоторые люди робкие и мягкие, другие робкие и неприступные. Или, как в случае с Джошем, робкие и закованные в рыцарские доспехи.