Книга Мертвые души, страница 18 – Анжела Марсонс

Брайант почувствовал, что краснеет, и стал смотреть ей прямо в лицо.

Доусон откашлялся.

– Садитесь, садитесь, – предложила хозяйка.

Кевин остался стоять, где стоял, и напарник хорошо его понял. Почти вся софа была занята одеялом, испачканным в джеме, и свернутой использованной пеленкой. Он сдвинул их в сторону и присел.

– Мы были у Хенрика, – начал он.

На глаза миссис Ковальски мгновенно навернулись слезы, но ей удалось их сдержать.

Младенец № 1 захныкал. Нога женщины непроизвольно сдвинулась, и она стала качать колыбель. Слезы в ее глазах высохли; на смену им пришло выражение враждебности.

– Значит, понадобилось почти убить его, чтобы вы обратили на нас внимание? – спросила она.

– Простите? – переспросил Брайант, стараясь не смотреть на темное пятно сырости, которое расползалось по стене.

– Мы звонили много раз, у нас много проблем, но никто не хотел помочь.

– А что за проблемы? – уточнил сержант.

– Вандализм, угрозы, оскорбления… – Голос полячки стал громче.

Старший ребенок посмотрел на нее, оторвавшись от игрушки, которой он колотил по софе.

Брайанту захотелось успокоить женщину. Иначе помощи от нее не дождешься.

– Симпатичный у вас дом, – сказал он, игнорируя трещину в стене над камином. – И сколько вы уже здесь живете?

– Дерьмовая нора, – отозвалась хозяйка, оглядываясь. – Но домовладельцу на это наплевать. Не интересуется. Не слушает.

Брайант видел, что его собеседница прилагает все силы, дабы содержать дом хотя бы в относительно пристойном состоянии. На голых стенах висели цветные репродукции в рамках. Пыли нигде не было видно, а из-за двери торчал пылесос. Но, несмотря на все ее усилия, дом был пропитан запахом сырости.

Сержанту показалось, что эта женщина устала от того, что на нее никто не обращает внимания.

– Продолжайте, – терпеливо произнес он.

– Мы с Хенриком переехали сюда семь лет назад. Хотели создать семью, но не в Польше, – пояснила хозяйка. – И меня, и его ждала работа в строительной компании моего дяди. Хенрик работал строителем, а я – в офисе. Мы зарабатывали деньги и платили налоги. – Казалось, что она оправдывается.

Брайанту стало грустно, когда он подумал каково это – вот так оправдываться. Они ведь не сделали ничего плохого. Легально въехали в страну и жили по ее законам…

– Вы просто молодцы, – улыбнулся сержант.

Миссис Ковальски быстро улыбнулась в ответ, и под маской ее гнева Брайант смог разглядеть женщину.

– В первые годы нас иногда оскорбляли, – она пожала плечами, – но мы не обращали на это внимания. Потом стали рождаться дети. – Оглядела комнату. – Мне пришлось оставить работу, да и бизнес был не так чтобы очень. Год назад компания разорилась, и Хенрик потерял работу. Сначала он не стал обращаться за пособием. Мы проживали наши сбережения и продавали некоторые вещи.

Брайант только сейчас обратил внимание на то, что в комнате нет ни телевизора, ни музыкального центра, ни каких-либо следов других гаджетов.

– Постепенно мы продали все, и Хенрику не оставалось ничего, кроме как обратиться за пособием, – рассказывала хозяйка. – И вот тогда начались настоящие оскорбления и угрозы. Соседи кричали нам вслед гадости и требовали, чтобы мы возвращались домой, забрав с собой своих ублюдков.

Миссис Ковальски с трудом сглотнула, и Брайант почувствовал, как его охватывает гнев.

Женщина загрустила, и ее лицо стало мягче.

– Оскорбления писали на наших дверях. Каждый день что-то новое. Кирпичом нам разбили окно, а Хенрика оплевывали, когда он проходил по улице.

Брайанту захотелось извиниться, но он не знал, от чьего имени это сделать.

– Вы сообщали об этом в полицию? – задал Доусон никому не нужный вопрос. Было ясно, что, конечно, они сообщали.

Миссис Ковальски утвердительно кивнула.

– А два дня назад мы получили письмо.

– Какое письмо? – уточнил Брайант.

Женщина оторвала младенца от груди и одернула кофту. Встав, она протянула руку к единственному клочку бумаги, лежавшему на камине, и передала его Брайанту.

Сержант развернул его и стал читать:

«Уе…вайте, польские ублюдки. Убирайтесь домой и прекратите забирать наши деньги и нашу работу. Мы тебя предупреждаем. А то трахнем твою жену и порежем детей».

– И вы не знаете, кто мог это послать? – спросил полицейский.

Полячка отрицательно покачала головой.

– Это прилепили к двери без конверта, – устало ответила она.

Брайант почувствовал, как к горлу у него подступила тошнота. Кому-то хватило яда написать такое с единственной целью – запугать семью.

А теперь бедная женщина осталась здесь одна…

– И никаких свидетелей? – уточнил сержант.

Ответ он прочитал на лице собеседницы.

– Я могу это взять? – Брайант помахал листком.

Женщина кивнула.

– Вы не могли бы переехать куда-нибудь на время? Например, к вашему дяде? – спросил детектив.

– Он три месяца назад вернулся в Польшу, – покачала головой миссис Ковальски. – И мы тоже вернемся, как только Хенрик поправится.

И опять Брайанту стало грустно от того, что эту семью выживают из дома. Он увидел, как Доусон покачал головой, и понял, что тот думает о том же.

– Я проинформирую участок, чтобы они немедленно реагировали на ваши вызовы, – сказал Брайант, вставая.

Женщина уныло кивнула. Ему тоже не стало от этого легче.

Он хотел бы сделать больше.

В дверях сержант протянул хозяйке дома руку.

– Спасибо вам за ваше время, – сказал он.

Ковальски поудобнее устроила младенца № 2 на плече, а старший малыш вцепился ей в колено. Пожав полицейскому руку, она робко улыбнулась в ответ.

– А вам спасибо за ваше, – ответила женщина.

Брайант вышел из дома и еще раз осмотрел улицу.

– А ты не стал говорить о письмах в телефоне Хенрика, – заметил Доусон, когда за ними закрылась входная дверь.

– А ты думаешь, что ей и без этого недостаточно причин бояться? – поинтересовался его напарник.

Кевин кивнул в знак согласия.

Брайант перешел от входной двери Ковальски к такой же двери, расположенной прямо на противоположной стороне улицы, и, остановившись, оглядел улицу с другого ракурса. На окнах соседних домов он насчитал три стикера БНП ^[38].