Книга Синдром отличницы, страница 34 – Елена Ромова

— Я позабыла бумаги в больнице, — сообщила господину Хорту, — со мной такое случается, сами понимаете…

Конечно, он понимает, я же ситайка.

— …придется нам проехать туда. Это не займет много времени.

— Слушайте, — отрезал мужчина, — мы с Лейми расстались очень давно, и этот ребенок… я его и не видел-то никогда. То, что у них происходит, это не мои проблемы. Я уже сто раз это говорил. Я не собираюсь никуда ехать.

Похоже, мне нужно менять тактику.

— Вы, конечно, не обязаны, — доброжелательно отозвалась я, — а вот мне точно влетит от начальства. Я вроде должна была помнить, но знаете, как бывает… И это уже не в первый раз. Меня точно уволят. Господи, и не знаю, что теперь делать, — я сокрушенно ударила по рулю. — Может быть, вы все-таки поможете мне, а? Тут всего несколько кварталов? Я принесу бумаги прямо в машину, и мы все подпишем? А затем я отвезу вас обратно? Как вам такой вариант?

— Я же уже сказал, — упрямо заговорил Хорт.

— Мне нужно сохранить работу…

— Это не мои проблемы.

— Я могла бы вам заплатить.

Глаза этого мерзавца заинтересованно сверкнули. Он окинул меня долгим изучающим взглядом.

— Заплатить? — переспросил задумчиво. — Эта работа того стоит?

— Меня в больницу устроил отец, — елейным голосом заговорила я, — а он у меня такой замечательный. Я бы не хотела его расстроить.

— Отец? — усмехнулся Хорт, настроение которого резко изменилось. — Понимаю. Но меня не очень-то интересуют деньги, может… — он демонстративно кивнул на мои колени, — предложишь что-то другое. Говорят, между ног у ситаек настоящий рай.

Меня передернуло, но я сумела сохранить на лице беззаботное выражение.

— Ага, — лишь вымолвила тихо. — Но даже ради работы я…

— Тогда, может, минет?

И о чем только думает этот недоносок, когда умирает его сын?

Я сделала вид, что задумалась.

— Но только после того, как подпишешь бумаги.

— Договорились. И… сотню. Мне на сигареты. После отличного минета я люблю покурить.

Чтоб тебе подавиться!

Я кивнула, нажимая на газ.

Каково же было мое удивление, когда Хорт принялся болтать — рассказывать о себе, жаловаться, как потрепала его жизнь, и сдабривать свой рассказ похабными шуточками, от которых мне хотелось вывернуться наизнанку.

К больнице мы подъехали как раз вовремя — я уже не могла сдерживать желание прикончить его на месте.

— Я вынесу документы, — сказала я, выходя из машины.

Хорт закинул руки за голову, разваливаясь в кресле, и предвкушая, вероятно, приятное окончание этой поездки.

Искать Такера не пришлось. Он ждал в холле и, увидев меня, сразу нахмурился.

— Не получилось? — спросил, когда я подлетела к нему злая и раздраженная.

— Отчего же? Ваш Фран Хорт сидит в машине на парковке.

Почему-то мне показалось, что Такер удивился. Он и не надеялся на то, что я уговорю этот бесчувственный кусок дерьма приехать сюда.

— Отлично, Лессон. Пошли.

Выглядел доктор, как истинный вершитель судеб — сосредоточенный, решительный, строгий.

Я рассчитывала на диалог, коим пользуются все цивилизованные люди, чтобы прийти к компромиссу. Каково же было мое удивление, когда Такер безмолвно схватил Хорта за шиворот и ударил под ребра, да так, что несчастный подавился воздухом. Я онемела, а доктор толкнул согнувшегося мужчину к стене.

— Рад, что вы все-таки приехали, господин Хорт, — вымолвил Такер, едва сдерживая гнев. — И весьма вовремя, — его предплечье вдавилось в шею Франа, и последний едва мог сделать вдох. — Я хотел с вами поговорить. Не возражаете?

Тот, разумеется, не возражал.

— Начнем, пожалуй, с экскурсии.

Такер потащил Хорта ко входу за ворот куртки, совсем как нашкодившего котенка. Конечно, последний попытался вывернуться, за что получил еще один удар.

Очень быстро мы дошли до палаты, и доктор, ухватив Франа за волосы на затылке, прижал его лицо к стеклу, злобно зашептав:

— Смотри. Это твой сын. Видишь все эти проводки, датчики и трубки, опутавшие его? Видишь, сукин сын? Твой сын умирает. Медленно и тяжело. Ему постоянно больно. И только ты, чертова мразь, можешь ему помочь.

Признаюсь, я была ошарашена. Я тоже глядела на мальчика, лежащего на кушетке. И это было страшно. Это не вызвало во мне жалость, как можно было подумать, это вызвало холодящий кровь ужас. Вид этого мальчика был страшен, потому что я чувствовала зловонную, тяжелую смерть, нависшую над ним.

— Для тебя эта процедура не опасна, но она спасет ему жизнь, — шептал Такер. — Но ты не можешь сделать ему такое одолжение, верно? Тебе плевать. Ты просто забудешь об этом, когда вернешься домой.

— Мне сказали, что донором может быть кто-то другой…

Этот ответ едва не стоил Хорту очередного удара.

— Это сведет его шансы к минимуму. Но ведь и это тебя мало волнует? Ты посмотри на него хорошенько. А когда будешь сидеть за теликом или тискать баб в каком-нибудь пабе, помни, что бросил своего сына умирать. Знай это каждую секунду своей гребаной жизни.

Наконец, руки Такера разжались, и Фран, весьма потрепанный, будто вывалился из тисков. Он отшатнулся, поправляя куртку и приглаживая растрепанные волосы.

— Да я даже не знаю его. Я его видел-то пару раз. Я сдал все ваши анализы, и на этом все.

— Проваливай, — рявкнул доктор.

— Да что вы от меня хотите? Я должен рисковать из-за него своей жизнью? Пусть его мать-потаскуха… — горе-отец отмахнулся.

Я смотрела ему вслед, когда он быстрым шагом шел к выходу, а затем взглянула на неподвижного Такера, лицо которого стало равнодушно-холодным.

— Теперь у мальчика нет шанса?

— Есть, — отозвался Такер, — мы уже нашли донора.

— Тогда зачем…

— Зачем-зачем, — передразнивая меня, проговорил доктор, — все дело в совместимости. С отцом меньше вероятность, что иммунная система начнет атаковать собственные клетки. Кроме того, я подстраховался. На самом деле думал, что ты облажаешься.

— Вот как. И почему?

— У тебя руки растут из одного места, Лессон. Сказать какого? — усмехнулся Такер.

— В этот раз вам не удалось поиздеваться надо мной? — спросила я напрямую.

— У меня еще будет много времени, чтобы наверстать упущенное. Ведь осталась еще неделя.

Я содрогнулась. Шутит он или всерьез?

— И что мне делать теперь? — осведомилась, скрещивая на груди руки.

Такер усмехнулся.