Онлайн книга «Три дня до небытия»
Ничего ни с кем никогда не происходило. Призрак Эйнштейна рядом с Маррити вздохнул: – …актерами, сказал я, были духи, и в воздухе, и в воздухе прозрачном свершив свой путь, растаяли они. Она никогда не рождалась… Дерек тоже не рождался, хотя жил и имел детей. Эйнштейн всегда избегал встреч с маленьким Дереком, хотя – или как раз потому что – мальчик был его физической копией, порожденной избытком энергии, когда Эйнштейн сбросил набранную в пятом измерении скорость, возвращаясь из 1911-го в 1928 год. Позднее, в 1936 году, Лизерль забрала восьмилетнего Дерека у Греты Маркштейн и усыновила. Эйнштейн к тому времени обосновался в Принстоне и больше не возвращался в Калифорнию. Однако Дерек навестил Эйнштейна в принстонской больнице, в апреле 1955-го. Эйнштейн тогда уже умирал от разрыва аневризмы брюшной аорты. Всего за несколько дней до этого Эйнштейн встречался с послом Израиля и представителем израильского консульства в Нью-Йорке. Государство Израиль 27 апреля готовилось праздновать свою седьмую годовщину и опасалось нападения. Иссер Харель, тогдашний директор Моссада, не забыл о стакане воды с невероятными отпечатками пальцев юного Эйнштейна – на самом деле с отпечатками Дерека – и хотел еще раз расспросить Эйнштейна о возможности использования времени в тактических целях. Эйнштейн согласился побеседовать, но тут случился разрыв аорты, и его увезли в больницу. Дерек прошел к нему, представившись сыном первой жены Эйнштейна, и, извинившись перед умирающим, спросил, кто были его отец и мать. Эйнштейн молча смотрел на молодого человека. – Не знаю, – устало ответил он наконец. – Спроси у Лизерль. Это она тебя нашла. – Но я же с вами в родстве, – умоляюще проговорил Дерек. – Стоит взглянуть на наши лица. У меня двое детей – кто родители их отца? – За мной постоянно следят, – сказал ему Эйнштейн. – ФБР знает, что мне есть что рассказать, потому что Израиль так явно добивается встречи со мной. Есть еще одна группа – те начали слежку еще в Европе и продолжают в изгнании. У меня был способ от них защититься, у тебя его нет, – он вздохнул и закрыл глаза. – Теперь все они тебя видели и захотят узнать, кто ты такой. И даже что ты такое. Пока они будут думать, что нас ничего не связывает, ты в безопасности: если ты ничего не знаешь, тебя не о чем спрашивать. Возвращайся домой, к детям. – Он благополучно добрался домой? – спросил теперь Эйнштейн, чья хрупкая рука в ладони Маррити стала почти неосязаемой. «Нет, – безрадостно подумал Маррити. – Нет, он к нам так и не вернулся». – Ох… – это был вздох отчаяния. Маррити взглянул на него и снова увидел того темноволосого молодого мужчину, каким он запомнил отца. – Фрэнки, – сказало привидение, и Маррити понял, что это и есть его отец, а не очередное явление Эйнштейна. «Папа! – подумал Маррити, судорожно сжимая едва ощутимую руку призрака. – Папа, прости! Что они сделали с тобой, почему ты не вернулся…» – Фрэнки, – продолжал призрак отца, – беги, не ходи в башню посреди пустыни. Я не рождался, а у тебя не будет ни рождения, ни смерти. Маррити заморгал, смахивая слезы, и обнаружил, что таращится на Лепидопта, который отвечает ему недоуменным взглядом. Мишел спустился с кровати и встал, выуживая из кармана сигареты и зажигалку. Лепидопт высвободил руку из руки Маррити и тоже закурил. Сеанс, очевидно, был окончен. – Нам понадобятся несколько саяним и пара фургонов или грузовиков, – обратился Мишел к Малку. – Нам нужно добраться до этой башни и перевезти туда все оборудование. Все это, – он обвел рукой плиту и ящики, – мы должны иметь при себе. Холодно усмехнувшись, он продолжал: – И когда организуете безопасную доставку, сделаете пару звонков, арендуете где-нибудь дом, вытащите из земли тротуарный блок, плотно завернете его и поручите кому-нибудь из несвязанных с нами саяним доставить этот блок в арендованный дом. Делайте вид, что предпринимаете все меры безопасности, но для связи используйте открытый канал и произносите ключевые слова, типа «Маррити» и «катса». Ничего слишком нарочитого, никакого Моссада или Эйнштейна. Ясно? – Ясно, – кивнул Лепидопт, протискиваясь между плитой и кроватью. – Надеюсь, мы не станем подвергать опасности этих подставных саяним, которые будут стеречь кусок тротуара? Мишел кивнул на плиту Чаплина и ящики. – Это нужно Израилю. Как и то, что находится в башне, чем бы оно ни было. – Отель «Эль-Мирадор» еще стоит? – спросил Маррити. Мишел с прищуром посмотрел на него сквозь клуб дыма. – У вас прошел собственный скромный сеанс, а? Нет, отель вряд ли, но башня на месте. – Эйнштейн разговаривал с вами, – понял Маррити. – Объяснил, как работает машина? – Да. Он всегда этого хотел. Мы – Израиль. Мишел обратился к Лепидопту: – Раздобудь пару кусков стекла и масло, оставь на них отпечатки своих рук. И прядку волос, ну, ты все и сам слышал. Прямо сейчас. Малку он сказал: – И еще нам срочно нужна пара саяним, которые увезут стекла с твоими отпечатками – одно на вершину горы Вильсона, второе в Долину Смерти. И обратился к Лепидопту: – А ты подготовься совершить прыжок как можно скорее, понятно? – Понятно, – ответил Лепидопт, но Маррити показалось, что он не особо рад этому. 26 Дафна уснула на стуле посреди черной палатки. Час назад Канино обошел вокруг, потыкал в закрывавшую вход ткань чем-то похожим на метлу и покричал: «Мэтт, уходи!» и «Отвали, Мэтт!» Дафна, просто чтобы услышать в ответ человеческий голос, спросила его, который час, но Канино молча поплелся обратно в дом. Ну, хотя бы это мультяшное существо из телевизора больше не появлялось. Но в какой-то момент музыка сделалась громче и разбудила девочку. Это была по-идиотски позитивная однообразная мелодия из тех, что звучали фоном в фильмах пятидесятых годов, пока главный герой с героиней кривлялись и валяли дурака в парке. Дафна смотрела через пластиковую трубу на город в долине. Огней в темноте теперь стало меньше, и она гадала, кто сидит за рулем этих машин с включенными фарами и по каким делам разъезжают они по улицам в такой час. Внезапно весь мир вспыхнул белым светом, ослепив ее после долгой темноты. Беззвучная вспышка настолько поразила ее, что отдалась громом в ушах. А потом Дафна оказалась в двух местах одновременно: ее руки были по-прежнему примотаны к спинке стула посреди снова воцарившейся темноты, но одновременно она чувствовала кончиками пальцев маслянистое стекло и, сидя на стуле в палатке на горе, одновременно смотрела сквозь изящную арку башни на огромные листья пальм, качающихся на ночном ветру. |