Онлайн книга «Газетчик»
|
– Ненавижу разговоры! – Да стой же ты! Пшеницын оттолкнул Аню от себя. Она обиженно смотрела на него. – Ты чего толкаешься? – Сядь, – сказал он. Аня не двинулась с места. – Сядь, я сказал. Пшеницын подошел к Ане, взял ее за руку и усадил на скамейку. Сам встал прямо перед ней. – Меня интересует твоя подруга Нина Шарова. – Ах, вот оно что, – разочарованно протянула Аня. – Она мне не подруга. – Ее тетка говорит, что вы общались. – Нет, мы не общались. – В смысле? – Чего тебе не понятно? Мы не подруги. – Тетка сказала, что вы все время вместе зависали. – Не было такого. – Ничего не понимаю. – Не было такого, я же говорю. Мы не зависали. Ни разу от слова «никогда». – Тетка врет, получается? – А что случилось? – Шарова исчезла. – Сбежала, что ли? – Не знаю. Может, сбежала. Или чего похуже. – В смысле похуже? – Например, ее похитили. – Кто? – Трасса рядом. Мало ли уродов ездит. Засунули в машину, изнасиловали, а потом задушили и выбросили где-нибудь в лесу. – Что ты такое говоришь? – Аня, не забывай, в каком мире мы живем. Это не добрый мир. Это очень злой мир. – Ладно. А от меня-то чего надо? – Во-первых, держи язык за зубами. – По поводу? – По поводу нас. – Что я, больная, что ли? Естественно, я держу. – Ни одна живая душа не должна узнать, что мы встречались. Сейчас к школе будет все внимание. Нужно быть очень осторожными. – Ага, а то, что ты приперся посреди урока, – это очень осторожно. – Я торопился тебя предупредить. Поэтому приходится рисковать. К тому же на самые очевидные вещи обычно обращают меньше внимания. В это время в учительской Ольга Николаевна рассказывала завучу, седой и строгой женщине по фамилии Пергамент, о том, что пришел человек из милиции, что хотел поговорить с Аней Трубниковой и что она дала ему ключ от спортзала. Пергамент выслушала Ольгу Николаевну, ничего не сказала, вышла и направилась к спортзалу. Пшеницын никак не мог осознать того, что говорила Аня. – Давай вернемся к твоей подруге. – Да что ты все «подруга» да «подруга». Я же говорю: мы вообще не общались. – Кто-то из вас врет. Или ты, или тетка Шаровой. – Ага. Или Нинка врала тетке, что мы с ней подруги. – А ей-то зачем врать? – А сам-то не понимаешь? – Нет. Не понимаю. – Если она говорила тетке, что уходит тусить со мной, а на самом деле со мной не тусила, какой напрашивается вывод? – Какой? – Блин, Пшеницын, какой же ты тупой! Напрашивается вывод, что Нинка тусила с кем-то другим. – С кем? – Скорее всего, с парнем каким-нибудь. Поэтому и не хотела, чтобы тетка знала. – С парнем? – Пшеницын почесал затылок. Пергамент подошла в двери спортзала и дернула ручку. Заперто. Она постучала в дверь кулаком: – Немедленно откройте. Повернулся ключ, дверь открылась. За дверью стоял Пшеницын и с удивлением смотрел на Пергамент. Она заглянула за его плечо и увидела, что Аня сидит на скамеечке, а ее портфель стоит рядом. – Что вы здесь делаете? – Веду опрос свидетеля. А вот что вы здесь делаете? Пергамент вспыхнула. Что себе позволяет этот мальчишка! – Вы не имеете права ее допрашивать! – Еще как имею. – Павлик!.. – Голос Пергамент поднялся до визга. Пшеницын спокойно и, кажется, даже насмешливо смотрел на нее. – Я вам не Павлик, а Павел Сергеевич. Или сержант Пшеницын. Нахожусь при исполнении. Будете повышать на меня голос – привлеку к административной ответственности. Пергамент молча открывала и закрывала рот. – Можете быть свободны, – подвел итог Пшеницын. Пергамент развернулась и молча вышла из спортзала. – Мощно, – сказала Аня. Пшеницын пожал плечами. – Ты что, ее совсем не боишься? – А что она мне может сделать? Я при исполнении. – Вот поэтому я в тебя и влюбилась. – Аня встала, взяла Пшеницына за руку и прижалась к нему всем телом. – Давай, а?.. – Нет, – сказал Пшеницын, – мы же договорились. Пока с этими делами завязываем. – Что, и в баню ко мне больше не придешь? – Посмотрим. Может, и приду. Как вести себя будешь. – Я плохая девчонка, товарищ милиционер, я плохо себя вела, отшлепайте меня. – Ладно, хватит уже. Ты можешь узнать, с кем встречалась Шарова? – А чего узнавать, я и так знаю. С Лешкой Зуевым из десятого «Б». – Ты уверена? – Конечно, уверена. Она с ним английским занималась, готовила его к экзаменам. Только они там не английским занимались. – Ты это точно знаешь? – Куда уж точнее. – Она тебе сама об этом говорила? Или это просто сплетня? – Пшеницын, вот ты представитель власти, а сердце женщины не понимаешь. Мы такие вещи сердцем чувствуем. Конечно, они трахались. Это всегда видно со стороны. На краю сознания Пшеницына зародилась какая-то тревожная мысль. Он постарался ее удержать. – Погоди. А что касается нас с тобой – это тоже видно со стороны? Аня задумалась. – Наверное, видно. – Думаешь, Пергамент насчет нас все поняла? – Может быть, и поняла. – Фак. – Она ничего не докажет. – А ей и не надо ничего доказывать. – Ладно, все, расходимся. Это была глупая идея – прийти сюда. – А я тебе что говорила? Пшеницын махнул рукой и вышел из спортзала. Он вошел в учительскую и положил ключ перед Ольгой Николаевной. Пергамент сидела за столом у окна, погрузившись в какие-то бумаги. Было понятно, что ни черта в этих бумагах она сейчас не видит. У нее были красные уши, вся она кипела. Нужно было срочно залить этот пожар, пока не рвануло. Пшеницын наклонился к Ольге Николаевне и негромко сказал: |