Онлайн книга «Стеклянный меч»
– Я знаю, что он до революции состоял в подполье и занимал там высокий пост. После революции его отправили в стратегически важный регион для восстановления хозяйства. Он очень многим не нравился, поскольку был принципиальным и упорным… – Упёртым, я бы сказал. – Упорным и честным. И очень требовательным. Требовали с него, требовал и он. И он умел добиваться своего. Поэтому так кстати появилась архивная папка. А вы уверены, что контрразведка не заводила подобных папок на всех руководителей подполья, чтобы в нужный момент убирать неудобных руками их же товарищей?… – Коллега, верно ли, что вы долгое время работали в проекте «Волшебное путешествие» в качестве наблюдающего врача? – Подрабатывала. Да. – С ментоскопированием дело имели? – Разумеется. – Вы знаете, что подделать ментограмму невозможно? – В комплексе – да, но отдельные каналы – сколько угодно. – Разумеется, я имею в виду комплексную. Так вот, с вашего мужа после оглашения приговора была снята ментограмма. – Что? Зачем? – Было особое мнение одного из членов трибунала. Якобы подсудимый обладал «множественной личностью», а потому мог считаться невменяемым. – Но?… – Это не подтвердилось. Приговор был приведён в исполнение. Ментограмму было предписано уничтожить, но я настоял на её сохранении. Вы можете с ней ознакомиться. Это было как удар под дых. Я замерла, пытаясь справиться с дыханием. – Ему ввели амитал, так что полностью контролировать мысли у него не получалось, – добавил профессор. – Особенно когда он уснул. – И я… могу?… – За этим меня и пригласили, – сказал профессор. – Пригласили… – тупо повторила я. – Чтобы я могла посмотреть… Да что вообще, массаракш, происходит?!. Следователь вернулся к столу. – Доктор Нолуана Мирош, Революционная комиссия поручила мне пересмотр вашего дела. Я прихожу к выводу, что вы пребывали в неведении как относительно прошлого вашего мужа, так и, в особенности, относительно преступной деятельности после назначения его комиссаром провинции. Уверен, что прокуратура поддержит моё мнение. – А при чём тут ментограмма? – спросила я, пытаясь задавить в себе все эмоции. Хотя бы не заорать в голос. Профессор и следователь переглянулись. – Так вы хотите с ней ознакомиться? – ещё раз спросил профессор. Какое-то время я сидела неподвижно, вцепившись в железный стул. Казалось, что он ходит подо мной ходуном. Потом я почувствовала, что трясу головой. – Н-нет… – Почему? – тихо спросил профессор, наклоняясь ко мне. Я могла бы долго объяснять ему про то, что иногда умею в буквальном смысле читать по лицам и понимать несказанное, но вместо этого соврала: – Не знаю… не хочу… просто… Профессор откинулся на стуле и посмотрел на следователя почти с торжеством: – Она всё поняла, Нолан… – Да уж, – сказал тот. – Итак, доктор Мирош, вы на две недели по акту освобождаетесь от общих работ. Завтра вас определят на работу в медпункте. Ответ из прокуратуры за эти две недели обязательно придёт. Распишитесь здесь и здесь, поставьте дату… Я механически расписалась. – А всё-таки, – с любопытством спросил профессор, – почему вы не хотите посмотреть менторгамму? Боитесь что-то увидеть? – На… об… борот… – задавив спазм, сказала я. – Профессор, я же не дура. Я побыла дурой, но, к сожалению, недолго… Я знаю, чего я там не увижу. Не помню, как я дошла до барака. Барак, как обычно в выходной, притворялся, что спит. Вошебойкой воняло сильнее, чем обычно, и я сообразила, что сегодня меняли бельё. В углу возились. Стараясь не обращать ни на что внимания и даже ни о чём не думать, я переоделась в ночную робу, расстелила ломкие простыни и легла под негреющее одеяло. Наверное, я уснула сразу, едка коснувшись щекой локтя, потому что, когда меня стали трясти, некоторое время не могла понять ни где я, ни кто я. Потом всё-таки поняла и села. – Что? – спросила, нависнув сверху, Жаха – здоровенная тётка из «новых политических», моя бригадирша. – Сказали, тебя завтра в смену не брать. – Да, – сказала я. – Наверное. Не знаю. Ничего пока не знаю. – Зачем тебя водили? Врать было нельзя, узнают, что соврала – будет очень плохо. – Сказали, пересмотр. – Пересмотр дела? С чего вдруг? – По вновь открывшимся… – Падла!.. – она толкнула меня обратно, и я чуть не расшибла голову о поперечину. – Ну, падла… Пол страшно заскрипел под её толстыми ногами. Я попыталась не спать, и мне приснилось, что я не сплю. Я даже не проснулась, когда меня тащили. И когда прижали лицом к раскалённой печке, не сразу поняла и не сразу почувствовала… * * * – Деточка… – теперь я была «деточка». – Но как же так… я же предупредил – он оттуда… всё это как-то скверно попахивает… Директор был расстроен до степени растроганности. Он готов был меня простить за всё былое и ещё на год вперёд. Лишь бы я осталась. – Я понимаю, – сказала я тихо. – Но даже если есть хоть один шанс… и даже если этот шанс мне даёт комиссионер… и даже если это будет моя последняя ошибка… Я замолчала, понимая, что так, скорее всего, и окажется в конце концов. – Хорошо, – вдруг неожиданно спокойно сказал директор. – Я вас отпускаю в годичный академический отпуск. В конце концов, у вас есть на него право. И если что-то не получится там – вам есть куда вернуться. – Я что, – голос неожиданно сделался какой-то писклявый, – такой хороший специалист? – Незаменимый, – сказал директор твёрдо. – Вот уж никогда не думала… Теперь мне нужно было не разреветься. Я встала: – Спасибо. – А всё-таки, – директор посмотрел куда-то в угол, – зачем? Почему? Не понимаю… – Не могу объяснить, – сказала я. – Хочу, но… Это зов. Я же на четверть горянка… Ну, как с гипнокодированием: что-то сидит где-то внутри и реагирует на комбинацию слов, и уже ничего не сделать, сопротивляться невозможно. Я знала, что это когда-то произойдёт, просто не ждала… именно сейчас… – Значит, медицина бессильна, – сказал директор, подписал пустой бланк и протянул мне. – Заполните – с такого-то по такое-то, сбор материала по теме… ай, что я вам объясняю… Потом в кадры и бухгалтерию. Всё, удачи. * * * Комната оставалась за мной и три четверти оклада тоже, а машину я сдала, потому что зачем мне нужна будет машина? Это потребовало некоторой настойчивости, машина полагалась по штату, но я эту настойчивость сумела проявить. Кстати выяснилось, что мне за неиспользованные два отпуска и тьму переработанных часов положена компенсация, за которой надо зайти на следующей неделе – солидная, в общем-то, сумма, особенно по моим запросам. |