Книга Избранная луной. Сказки Нового мира, страница 82 – Филис Кристина Каст

Напевая про себя, Мари отыскала чистую одежду. Потом отправилась в кладовую и извлекла оттуда целую луковицу мыльного корня. Нащупав полку с ножами, она выбрала самый острый. И отправилась завтракать и кормить Ригеля. За едой она размышляла о том, каково это – ходить с тем цветом кожи и волос, с каким ты родился, не скрываясь за гримом и краской.

Должно быть, здорово!

Полная решимости, Мари вошла в большую комнату норы и пихнула ногу Зоры – раз, другой. Та что-то пробормотала и свернулась калачиком, подтянув ноги к себе. Мари вздохнула, подошла к двери и подхватила свою трость. Лукаво улыбаясь, она хлопнула ей по заду девушки.

Та замахала ладонью, точно хотела отогнать назойливое насекомое:

– Перестань!

– Я ухожу и мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

Зора перевернулась и, щурясь сонными глазами, посмотрела на нее:

– Нет. Я лучше посплю. Иди одна.

Мари уже схватила было шкуру, в которую завернулась Зора, чтобы стащить ее с ложа, но тут же передумала. И вспомнила присказку матери: Сначала думай головой, а потом маши руками.

– Хорошо. Оставайся тут. Но потом не жалуйся на запах: нести будет от тебя, а не от меня.

Серые глаза Зоры широко распахнулись от изумления:

– Ты собираешься помыться?

– А что тебя удивляет?

Та села.

– Никогда не видела тебя чистой.

– Видела, и не один раз. Просто ты не видела истинного цвета моих волос и кожи, потому что почти всю жизнь мне приходилось скрывать их ради своей безопасности. Я не грязнуха, Зора. Я просто не такая, как все.

Зора втянула носом воздух подле нее и поморщилась:

– От тебя пахнет.

– Моя мать умерла. Я была в трауре.

– А что, траур означает «не мыться?» – Зора постаралась подавить смешок.

– Зора, не смешно. Поднимайся и пошли со мной. Мне надо смыть с себя кучу всего, мне очень жаль, но потребуется твоя помощь.

– Правда? – Зора зачесала волосы назад и принялась заплетать их в толстую косу.

Мари наблюдала за ее ловкими пальцами и, наконец, спросила:

– Поможешь мне с волосами?

– Наконец-то! Рада за тебя, Мари.

– Знаешь, мне больше не надо быть как все в Клане, и я не вижу причин, чтобы не стать настоящей, собой! – Мари задумалась, почему, когда она говорила с Зорой, слова звучали так неискренне – ведь многие недели она не испытывала ни малейших угрызений совести.

– Послушай, мы ведь с тобой можем помогать друг другу. Во многом.

– В смысле?

– А почему не может быть двух Лунных Жриц? – спросила Зора. – Вдвое меньше работы.

– Нет. Я только что сказала, что хочу быть собой, а то, что я есть, не имеет отношения к Клану, – сказала Мари.

– Я просто подумала.

– Ты идешь со мной в купальню или нет?

– Иду, иду. – Зора встала и, будто бы жила здесь всегда, подошла к ларю, где хранились травы, и заварила себе кружку утреннего чая.

Мари вздохнула и уселась на табурет матери.

– Если ты пьешь чай с ромашкой, то и мне тоже сделай.

– А рагу еще есть, или этот все слопал?

– Ригель ест крольчатину сырой, так что есть. В котелке.

– Тебе оставить? – спросила Зора, насыпая щепоть ромашки во вторую чашку.

– Нет, мы уже поели. Это ты дрыхла, – сказала Мари, почесывая Ригеля за ушами.

– У меня такое ощущение, что если я сейчас выйду наружу, то увижу, что солнце едва-едва поднялось. И это не называется «дрыхнуть». Это ты встаешь неестественно рано.

– Так думают о рассвете почти все в Клане, именно поэтому я и поднимаюсь так рано. Если никто вроде тебя не притаился, чтобы меня караулить, я почти точно не встречу никого из Клана, – пояснила Мари.

– Если еще кто-то остался, – сказала Зора. Вчера они жутко орали – как будто кого-то убивали. Много кого.

– Еще одна причина, чтобы встать пораньше.

– Нет, еще одна причина для того, чтобы было две Лунных Жрицы, – ответила Зора.

– Перестань, – оборвала ее Мари. – Прошу тебя.

И посмотрела так, что Зора отвернулась и печально поджала губу.

Мари молча пила чай, пока Зора доедала завтрак, а потом они поделили на двоих кучу грязной одежды, взяли трости и котомки и отправились через заросли колючей куманики.

– А мы правильно идем? – спросила Зора.

– Мы идем к ручью. Это напротив тропинки к норе. – Мари подняла тростью ветку с острыми, как ножи, шипами, чтобы Зора и Ригель смогли пройти. – За следующим поворотом колючки закончатся, но не отставай. И ни к чему не прикасайся – пока я тебе не скажу.

– Почему? Для чего?

– Проще показать, чем объяснить, – Мари дошла до очередного поворота в колючем лабиринте и подняла ветвь, похожую на стену с шипами. Выйдя из зарослей, она очутилась в поросшей кустарником низине.

Зора шлепком убила здоровенного комара и с отвращением покосилась на пятно крови на месте укуса.

– Не вижу я никакого ручья. Одни комары, грязь и сорняки, и еще клены какие-то странные.

– А ты и не должна ничего видеть. И сорняки не просто сорняки. Как и деревья не просто деревья. Присмотрись получше.

Зора вздохнула, но сделала так, как ей велела Мари.

– Брр. Вот это, вьющееся и низенькое, которое повсюду – это ядовитый сумах. А кусты – жгучая крапива. Никогда не видела такую огромную! – Она сощурилась, чтобы лучше разглядеть странные растения с несоразмерно большими листьями, формой напоминающими кленовые.

– Мать-Земля, да это же никакие не деревья! Это заманиха! Коснись ее стебля или наступи на росток – сразу огребешь зазубренных шипов. Не вижу я никакого ручья и не хочу сюда идти. А другой дороги нет?

– Ты ведешь себя так, как нужно. Потому-то мы с мамой особенно пестовали эту живую изгородь. Труднее всего было пересаживать заманиху, но ее заросли любого отвадят. Ручей чуть западнее, и ядовитые растения растут повсюду. Есть только один безопасный путь, так что держись меня.

– И что, каждый раз идти через крапиву?

– Как только ты запомнишь дорогу, будет проще. Когда ты увидишь ручей и купальню, поймешь, что оно того стоит.

Мари легко пробиралась через заросли заманихи, кусты крапивы и перешагивала ветки сумаха, не касаясь их, и скоро пришла к неглубокому широкому ручью. Он стал полноводнее после весенних дождей, но вода была чистой и блестела на раннем утреннем солнце. Мари вошла в ручей, слегка поморщившись, когда холодная вода обвилась вокруг ее лодыжек.

– Разве в нем можно купаться? Тут слишком мелко!