Книга Стражи Армады. Точка опоры, страница 20 – Тим Волков

Я потянулся к кобуре, но Валя незаметно остановила меня.

– Нет, – наконец едва слышно ответил Санька.

– Что?

– Нет, отец Марк, я не знаю этих людей настолько, что могу без страха впустить их.

Я едва сдержался, чтобы не врезать обоим, поэтому отвернулся в сторону, лишь бы не видеть их противных лиц.

– Тогда зачем ты их привел сюда? – продолжал сечь словами Марк.

– Я… они морглода… меня спас… – мямлил совсем сникший Санька.

– Ты нарушил Устав. А что бывает с теми, кто нарушил Устав?

– Наказание, – выдохнул паренек.

– Эй, послушайте! – начал я, не вытерпев. – Мы никому зла тут не желаем. Если не хотите видеть нас, то так и скажите – мы уйдем без промедления. Но наказывать-то парнишку зачем? Он как лучше хотел.

– Не вмешивайтесь в наши дела, молодой человек, – прошипел пастырь, смерив меня таким взглядом, от которого в сухую погоду могла бы вспыхнуть одежда на теле. – А ты, Александр, в наказание за свой проступок отсидишь вечерню и утреню в каземате.

– Да, – кивнул тот.

– А вы, молодые люди, – обратился старик к нам, – покинете Вознесенское немедленно.

– Отец Марк, – вмешался в наш разговор подошедший внезапно немолодой уже мужчина. Мы все разом обернулись. – Отец Марк, – повторил незнакомец, почесывая белые от седой щетины щеки. – Метель начинается нешуточная, сами же видите, что творится. До утра хлестать будет. Замерзнут они. Точно замерзнут. Только выйдут за периметр Вознесенского, шагов полста сделают и замерзнут. На верную смерть отправляете.

– Чего тебе, Наука?

Мужчина хмыкнул в кулак и, сощурившись, сказал:

– Дык, пускай у меня отсидятся до утра. Я ведь тоже, вроде как, чужой человек тут всем. Сам только месяц в Вознесенском обитаю. Смилуйся, отец Марк, видно же, что не из банды какой они, а сталкеры обычные.

– Наука… – начал пастырь.

– Дык, Устав же, отче. Девятый пунктик, если помните: «Не причини вреда и смерти людям, греха или проступка не совершившим». Такие дела.

Отец Марк долго смотрел на того, кого назвал Наукой. Было слышно, как во рту старца скрипят стиснутые зубы. Потом, резко развернувшись и уходя прочь, бросил:

– Хорошо, только на одну ночь. Завтра утром – чтобы духу их здесь не было!

– Так точно, ваше благородие! – шутливо ответил Наука, отдав честь.

– А Санька? – опомнившись, крикнул я.

Наставник не ответил. За него это сделал сам паренек:

– В каземат я пойду, Леша. В каземат. Так отец Марк сказал. Ты только не спорь, ладно? Я сам, по собственной воле. Не переживай за меня, хорошо?

– Да что ты все, как заведенный, с этим отцом Марком?! Он же у вас…

– Нет-нет-нет! – затряс головой Санька. – Даже слушать не хочу! Я пошел. Завтра, даст Бог, свидимся. После заутрени я выйду, провожу вас.

– И где этот ваш каземат? – спросила Валя.

– В подвале хозяйского блока отца Марка. Там соломка есть, авось как-нибудь переночую. Ну, я пошел.

– Совсем рехнулся, – вздохнула Валя, махнув ему вслед.

– Все тут такие, – произнес Наука и протянул нам руку. – Будем знакомы, что ли? Меня зовут Яков Михайлович, но все кличут меня Наукой. Мне и самому так больше нравится. По-молодежному, вроде как, получается.

– Алексей, – представился я, пожимая его крепкую и сухую, как корень дерева, ладонь.

– Валя.

Наука долго тряс ладонь девушки, потом, увидев, что мы уже начинаем замерзать, сказал:

– Пойдемте-пойдемте, холодно тут. Скоро буря сильная начнется, надо в доме укрыться. У меня на печке чайничек стоит, чайку горячего хлебнем, поговорим о делах наших скорбных, – мужичок улыбнулся и хитро подмигнул Вале.

Мы с благодарностью приняли его приглашение.

Шли уже потемну, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на перекошенные заборы. Наука витиевато матерился, поминая какие-то каскады бифуркации и матерей коммунистов-креационистов. Мы же с Валей, уже почти без сил, шли молча, на «автопилоте», думая лишь об одном: как бы поскорее завалиться куда-нибудь в тепло и уснуть без задних ног. Когда я готов был уже упасть от усталости прямо в сугроб, Наука как вкопанный остановился и, показывая пальцем на какой-то черный силуэт, плохо различимый в темноте, произнес:

– Пришли.

Черный силуэт, после тщательного изучения, оказался сильно осевшей бревенчатой избой, вокруг которой все было заметено снегом, словно в ней и не жил никто вовсе. И только из трубы вырывались клочья белого дыма. Мы прошли сквозь кое-как огороженный палисадник, поднялись на кривое крыльцо. Наука толкнул дверь плечом, она оказалась незапертой. Мы вошли в темные сени.

– Заходите, не стесняйтесь. Сейчас керосинку зажгу – посветлее будет.

Мужичок юркнул куда-то в темноту, загремел кастрюлями. Загорелся тусклый свет. Мы с Валей разглядели в углу комнаты пару крепко сбитых уютных кресел, в которые и поспешили плюхнуться. От усталости ноги просто гудели. Трудный день заканчивался вполне неплохо: все-таки провести ночь в теплом доме было гораздо лучше, чем в самодельном шалаше у костра, ежеминутно просыпаясь и проверяя, не потух ли костер, не стоит ли где рядом зомби, голодно поглядывая на тебя.

– Сейчас будет чай, – крикнул нам Наука из другой комнаты. Вновь загремела посуда.

* * *

Я задремал. Когда открыл глаза, чай уже был готов, а Наука резал хлеб и укладывал на ломти тонкие кусочки аппетитной колбасы. Посреди стола стояла вспоротая банка сгущенки.

– Я тоже не местный, – сказал гостеприимный хозяин, подливая Вале чаю и протягивая бутерброд. – Почти месяц тут живу. Занесло вот. Ходил, бродил, всё местечко, где можно осесть, искал. Падь сама по себе мало пригодна для жизни. Пустыни, чащобы, болота… А где есть поселения людей – есть и бандиты. Такое ощущение, что все, кто выжил, пошли либо в грабители, либо в убийцы. Везде какие-нибудь мутные личности найдутся… – проворчал он, но тут же с улыбкой продолжил: – Думал в Восточный Форт податься, но откинул эту затею. Не дойду, годы не те. Да и на кой он мне, этот Восточный Форт? Конечно, безопаснее там. Но тоже всяких хватает недоброжелателей. Здесь вот поселился. Думаю, надолго и основательно. Люди тут, конечно, своеобразные, но не злые. У них свои нравы.

Было видно, что Наука истосковался по простому человеческому общению, поэтому говорил много, позабыв о еде.

– Мы заметили, – улыбнулась Валя. – Своеобразные нравы – это еще мягко сказано.

– Религиозные люди, что тут поделаешь? – пожал плечами рассказчик. – После Судного дня людям нужна вера. И надежда, что всё можно изменить. Неправильно, конечно, тешить себя тем, чего уже не вернуть. Но не настало, видимо, еще время взглянуть на правду. Многим просто не хватит сил на это. – Наука тяжело вздохнул. – А Марк им – и городовой, и отец родной. По правде сказать, все на нем и держится только. Он и организовал эту общину. Он ведь в прошлой жизни, еще до Судного дня, настоятелем был в какой-то церкви. Вот и пригодились ему все эти знания.