Онлайн книга «Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома»
|
Они были правы. А самое главное: я знала, что так произойдет. – Ты ведь понимаешь все? – спрашивает меня напоследок Микки, ведя меня в подвал места, которое они называют бункером. Я мотаю головой. – Ты жива, пока жива Бонни, – миролюбиво поясняет он и поднимается по лестнице, мурлыча что-то, отдаленно напоминающее песню Джимми Моррисона. Все. Конец. Где Happy end? Ваш фильм провалится в прокате. 5. Без шансов Микки Что я наделал, а? Я правда не понимаю. Просто мне не оставили выбора. Я должен был попытаться спасти Бонни. Этот отец Верены, он буквально из себя вывел. И жара, понимаете, жара на улице стояла дикая. В конце концов, теперь есть шанс. Если хочешь выиграть, нужно ставить на карту все… В руках начинает вибрировать телефон. – Как тебе удалось уговорить их на операцию? – спрашивает Ленц. Мутный тип, мой напарник по работе и возлюбленный Бонни. – Радикальными мерами, – отвечаю я, глядя на дверь в подвал. – В общем, ее отвезли в операционную. Ты приедешь? – Нет. Может, позже, – говорю я. В трубке уже звучат гудки. Беру ключи и выхожу на улицу. Черт, у меня в подвале живой человек заперт. Даже в качестве мысли эта фраза звучит коряво и нелепо. Нужно поехать на базу и написать заявление на отпуск. Потом понимаю, что лучше этого не делать. В новостях не сказали, кто ограбил банк, но полиция ведь должна искать психа. Завожу машину и трогаюсь с места. Руки трясутся. Перед глазами до сих пор безразличная физиономия этого врача. Матеуша Вибека. Это было всего несколько часов назад… Бонни лежит в реанимации. Вся ее голова в каких-то трубках и датчиках. Все пищит и мигает. Она не шевелится. Внутрь палаты меня не пускают. Тупо пялюсь в стекло и пытаюсь придумать, что делать дальше. В палате еще две кровати. На одной возвышается какая-то груда жира. Даже не понятно, какого пола этот пациент. На другой сидит парень лет тринадцати. Он очень смуглый и кучерявый. Скорее всего, из Индии или Шри-Ланки там, Бангладеша. Откуда-то оттуда. Он в сознании и, похоже, чувствует себя совсем не так уж плохо, потому что в следующее мгновение парень тяжело слезает с кровати и идет к стеклу. Он открывает мне дверь с внутренней стороны, глядя мне прямо в глаза. – Спасибо, – киваю я и собираюсь подбежать к кровати Бонни. – Вообще-то, я надеялся на более существенное спасибо, – картинно растягивает он слова. Капельница рядом с ним преграждает мне путь к Бонни. Я роюсь в карманах и достаю несколько смятых бумажек. Евро пятнадцать, наверное. Мальчишка, видимо, доволен добычей, потому что капельница отъезжает, и я могу пройти к Бонни. Ее лицо неестественного, желтоватого цвета. Она спит. Ресницы периодически подрагивают. – Ты ей кто? – важно спрашивает парень. – Я ей брат, – в тон ему отвечаю я. – Это хорошо, что брат, – задумчиво отвечает он. – Что, жениться собрался? – Это вряд ли, – спокойно отвечает он. – У нее с собой сумка была. Она о ней все время говорила. Просила брату передать. Я оглядываюсь на парня, стоящего теперь позади меня. Замечаю за стеклом какое-то движение. Сейчас меня увидит кто-нибудь из врачей и вышвырнет к чертовой матери. Под предлогом того, что здесь должно быть стерильно. – А где сумка? – спрашиваю я. Мальчишка выглядит плохо. Получше Бонни, но сейчас видно, что он с трудом может ходить. Лицо такого же нездорового цвета. Несмотря на то что он чуть полноват и должен выглядеть крепким, кажется, что если его пальцем толкнуть, он упадет. – У врачей, наверное. – Тебя как зовут? – спрашиваю я, замечая, как женщина лет сорока в форме врача подходит к стеклу и начинает гневно стучать по нему. – Ифти, – отвечает он и протягивает руку. – Микки, – осторожно пожимаю желтовато-коричневую ладонь. – Зачем тебе здесь деньги? – Деньги везде нужны. Я с санитаром договорился. Он за десять евро согласен мне из «Макдональдса» еды принести. – Не боишься, что тебе от бургеров хуже станет? – Хуже не станет, недели через две меня вообще не станет, – вполне спокойно отвечает он. – Пооптимистичнее, парень, – говорю я и невольно кошусь на Бонни. – Если операцию не сделают, мне… – Он красноречиво проводит ребром ладони по шее. – А мне не сделают. – С чего ты взял? – У меня лишний вес, я азиат и недостаточно маленький и хорошенький для того, чтобы мне перечислили деньги на лечение, – с такой холодной рассудительностью могут говорить только дети. – То есть за еду ты готов умереть? Не слишком дорого? – спрашиваю я. – За хороший бургер жизни не жалко, – ухмыляется он. Роюсь в карманах и нахожу еще одну бумажку. – Следи за моей сестрой, понял? – говорю я. – Я могу на тебя рассчитывать? Ифти кивает и кладет деньги под матрас. Он смотрит на кровать как на Голгофу, но все-таки залезает на нее. – Молодой человек, немедленно покиньте палату, – раздается усиленный микрофоном голос женщины за стеклом. Она с тревогой наблюдает за мной и продолжает повторять эту фразу. Женщина стоит слишком близко к микрофону. Я могу слышать ее дыхание. Поднимаюсь, касаюсь руки Бонни и иду на выход. – Вы вообще понимаете, где находитесь? – шипит мне женщина-врач. Я ее не слушаю. Тут в коридоре замечаю парня из числа бывших друзей Бонни. На стуле для посетителей лежит его мотоциклетный шлем. Его руки в кожаных перчатках без пальцев сжимают стаканчик с кофе. Понимаете, да? Стаканчик с кофе! – Пройдемте с нами, – говорит подошедший охранник и уже берет меня за локоть. – Там моя сестра. Отведите меня к ее врачу, не тратьте время, – как можно быстрее говорю я. – Родители приедут, разберутся, – бормочет тот, что постарше. Его одутловатое лицо и нависший над ремнем живот явно говорят о близости пенсии. – У нее есть только я. Воцарившаяся тишина напоминает минуту молчания. Я инстинктивно пытаюсь выдернуть руку из лап второго охранника. В кабинете главного врача никого нет. Сажусь на стул и обхватываю голову руками. Так обычно делают, когда пытаются собрать расползшиеся мысли обратно в голову. Не получается. Мыслей нет. Только работающий на полную катушку кондиционер навевает ассоциации с моргом. – Добрый день, молодой человек, – говорит вошедший в кабинет мужчина лет пятидесяти. Седой, толстый, какой-то обрюзгший. – Может, расскажете, что случилось с моей сестрой? – не выдерживаю я. Он начинает сыпать медицинскими терминами, которые я не то что понять, даже загуглить не смогу. Из всего более или менее понятные словосочетания: «критическое состояние», «требуется вмешательство». |