Онлайн книга «Камера»
|
Ровно в полдень из двери блока появился Пакер. За его плечом стоял охранник с наручниками. Приятелей развели по камерам: соседи уже обедали. Тушеные бобы, картофельное пюре, пять кусочков тостов. Неохотно поковыряв ложкой в пластиковом подкосе, Сэм отодвинул его от себя и принялся ждать. Рука его сжимала завернутый в чистые боксерские трусы овальный брусок мыла. Банный день. Через четверть часа охранник проводил Кэйхолла в тесную кабинку душа. Посещать ее внутренние правила разрешали сидельцу пять раз в неделю. Сэм быстро намылил голову, ополоснул волосы теплой водой, а затем повторил процедуру. Стены и пол кабинки были чистыми, но пользовались ею все четырнадцать заключенных, поэтому снять резиновые тапочки он не рискнул. Воду давали только на пять минут, и большинству их хватало. Сэм с отвращением взирал на тусклую плитку. Имелись на Скамье такие вещи, скучать по которым он никогда не будет. Двадцать минут спустя микроавтобус доставил Кэйхолла к библиотеке. Там его уже ждали. * * * Покосившись на направившегося к двери охранника, Адам снял пиджак. Когда мужчина в форме вышел, дед и внук обменялись рукопожатием. Сэм опустился на стул, закурил. – Где ты пропадал? – Был занят. – Адам устроился за столом напротив. – Среду и четверг провел в Чикаго. – По моим делам? – Можно сказать и так. Гудмэн захотел ознакомиться с материалами, а там возникла еще пара вопросов. – Гудмэн опять сует свой нос? – Гарнер Гудмэн – мой старший партнер, Сэм. Я должен с ним считаться, если только дорожу этой работой. Знаю, ты его ненавидишь, но Гудмэн очень озабочен тем, что здесь происходит. Можешь не верить, однако он не испытывает никакого желания затолкать тебя в газовую камеру. – Ненависти к нему во мне уже нет. – С чего вдруг такая перемена? – Понятия не имею. Стоя одной ногой в могиле, человек о многом задумывается. Адам надеялся, что Кэйхолл разовьет тему, но клиент смолк. Внук рассеянно наблюдал за дедом, гоня от себя мысли о Джо Линкольне и драке на похоронах, о всех печальных подробностях, которые поведала тетка. Удавалось ему это с трудом. Он обещал Ли не касаться в разговоре с Сэмом событий далекого прошлого. – Полагаю, про нашу неудачу ты уже знаешь. – Адам начал извлекать из кейса бумаги. – Она не заставила себя ждать. – И слава Богу. Я подал апелляцию в федеральный суд. – С федеральным судом мне никогда не везло. – В данный момент мы не можем выбирать ту или иную инстанцию. – Что мы можем в данный момент? – Существует несколько пунктов. Во вторник, после беседы с судьей, я лицом к лицу столкнулся с губернатором. Он хотел переброситься парой слов без свидетелей. Дал мне номера своих телефонов, сказал, что намерен обсудить ход дела. Видишь ли, у него сомнения по вопросу степени твоей вины. В глазах Сэма загорелась ярость. – Сомнения? Да я девять лет провел здесь исключительно из-за него. Он губы себе кусает, ему не терпится отправить меня в газовку. – Не буду спорить, но… – Ты дал слово, что не пойдешь к нему. Ты подписал соглашение. – Остынь, Сэм. Губернатор поймал меня за дверью кабинета Слэттери. – Странно, что он не собрал еще пресс-конференцию. – Это благодаря мне. Я вынудил его хранить молчание. – Выходит, ты – первый, кому такое оказалось по силам. – Макаллистер не отвергает напрочь идею милосердия. – Он сам тебе это сказал? – Да. – Но почему? – Я не знаю почему, Сэм. Его мотивы меня не интересуют. Но в чем ты видишь вред? Какая опасность таится в попытке склонить губернатора к снисхождению? Пусть газеты печатают его портреты, пусть тиражируют его ослепительную улыбку телеэкраны. Если есть шанс заставить Макаллистера выслушать наши доводы, какая тебе разница, что он лично будет от этого иметь? – Нет. Тысячу раз – нет. Я не позволю своему адвокату просить это ничтожество о снисхождении. Я хорошо изучил его, Адам. Он рассчитывает заманить тебя в свои сети. Его слова и поступки – только поза, только игра на публику. Он жаждет славы – за мой счет. Но казнят-то меня, а не его! – В чем же все-таки вред, Сэм? Кэйхолл с размаху опустил ладонь на крышку стола. – Вред в том, что твои действия не принесут никакой пользы, Адам. Его не переубедишь. Адам черкнул что-то в блокноте, давая деду время успокоиться. Откинувшись к спинке стула, Сэм достал из кармана новую сигарету, провел рукой по влажным еще волосам. Холл посмотрел на него в упор. – Что ты собираешься делать, Сэм? Послать все к чертям? Сдаться? Ты мастерски разбираешься в законах, так скажи, что делать? – Не мешай, я думаю. – Пора бы. – Апелляция – вещь грамотная, но надежды на нее немного. Других же средств остается и того меньше. – Если не считать Бенджамина Кейеса. – Ты прав. За исключением Кейеса. Он проделал отличную работу, был мне другом. Мне противна сама мысль бросить на него какую-то тень. – Когда речь идет о смертной казни, такая практика считается стандартной, Сэм. У приговоренного всегда есть возможность обжаловать непрофессионализм защиты. Гудмэн предлагал тебе эту тактику, но ты отказался. А ее следовало опробовать годы назад. – Он упрашивал меня дать согласие. Я и тогда сказал – нет. Наверное, мой отказ был ошибкой. Сидя на краешке стула, Адам торопливо делал записи. – Я читал протоколы суда. Думаю, ошибку совершил Кейес, когда не разрешил тебе давать показания. – Помню, помню. Мне хотелось обратиться к присяжным. После слов Догана я подумал: может, стоит объяснить жюри, что я хоть и установил бомбу, но не намеревался никого убивать? Это правда, Адам. Я никому не желал смерти. – Ты готов был дать показания, однако подчинился запрету своего адвоката. Улыбнувшись, Кэйхолл опустил голову. – Именно это ты хочешь от меня услышать? |