Книга Что такое "навсегда", страница 65 – Сара Дессен

– Сиди молча и слушай. Не кивай. И ни в коем случае не улыбайся. Это ее взбесит.

Я прополоскала рот и сплюнула.

– Понятно.

– Тебе надо будет извиниться, но не сразу, потому что так твое раскаяние покажется неискренним. Сначала дай ей выпустить пар, и только потом извиняйся. Не вдавайся в оправдания, если у тебя нет действительно достойного. Кстати, оно есть?

– Я была в больнице, моя подруга рожала, – сказала я, взяв с полочки бутылку с ополаскивателем для рта. Умирать – так со свежим дыханием!

– А телефона там не было?

– Я ей звонила!

– Через час после назначенного времени!

– Господи, Кэролайн, на чьей ты стороне?

– На твоей! Ты что, не понимаешь, я тебе помогаю!

Сестра нетерпеливо вздохнула:

– Телефон – это же элементарно. Она сразу о нем вспомнит. Даже не пытайся искать оправдание. Всегда можно позвонить. Всегда!

Я набрала полный рот листерина и уставилась на нее. Кэролайн прислонилась к двери.

– Неплохо действуют слезы, – продолжала она, внимательно рассматривая свой маникюр, – но только если они искренние. Притворный плач разозлит ее еще сильнее. В общем, тебе надо просто перетерпеть. Мама вначале всегда строгая, но потом, когда начинает говорить, успокаивается.

– Не собираюсь я плакать. – Я выплюнула жидкость.

– Дело твое. Главное, не перебивай ее. Это самое страшное.

Не успела она договорить, как снизу раздался мамин голос:

– Мейси, можешь спуститься на минутку, пожалуйста?!

По тону это напоминало скорее приказ, чем просьбу. Кэролайн закусила губу, явно вспоминая беседы с мамой после своих гулянок.

– Не волнуйся, – напутствовала она меня, – сделай глубокий вдох. И не забывай, что я тебе говорила.

Она взяла меня за плечи и развернула к двери:

– Иди!

Я спустилась на кухню. Мама сидела за столом в деловом костюме. Она не поднимала на меня глаз, пока я не устроилась напротив. Да, ничего хорошего ждать не приходится. Я положила руки на стол, стараясь принять смиренный вид.

– Ты меня невероятно разочаровала, Мейси, – заявила мама ровным голосом.

Я чувствовала это каждой клеточкой тела. У меня внутри все пылало, ладони вспотели. Я так долго стремилась этого избежать. А теперь меня словно накрыла гигантская волна, и я могла только грести к поверхности и надеяться, что мне хватит воздуха.

– То, что произошло вчера, совершенно неприемлемо.

– Мне очень жаль, – пробормотала я безбожно рано, забыв наставления сестры: ничего не могла с собой сделать. Мой голос дрожал, и я была противна самой себе. Еще вечером у меня хватило бы смелости высказать маме все, а теперь я сидела перед ней и тряслась как осиновый лист.

– И я собираюсь кое-что изменить, – повысила голос мама, – поскольку больше не могу рассчитывать на твое благоразумие и считаю себя обязанной вмешаться.

Кэролайн, должно быть, сидит где-нибудь на лестнице, прижав колени к груди, и прислушивается к нашему разговору, как раньше делала я.

– Больше никаких ресторанов. Точка.

Я хотела возразить, но прикусила язык. Кэролайн сказала, что нужно дать ей выговориться. Спорить ни к чему. Все равно Делия не собирается работать, пока Эйвери не подрастет.

– Хорошо, – согласилась я.

– Вместо этого, – мама положила руку на подлокотник кресла, – ты будешь работать у меня в офисе. Раздавать брошюры, приветствовать клиентов. С понедельника по субботу, с девяти до пяти.

В субботу? Ну да, это ведь самый загруженный день, когда у мамы больше всего клиентов. И я буду всегда под присмотром. Я тяжело вздохнула.

– Кроме того, я не хочу, чтобы ты виделась со своими друзьями из ресторана, – продолжала она. – Когда ты с ними познакомилась, твое поведение изменилось в худшую сторону – поздние прогулки, пренебрежительное отношение к своим обязанностям.

Я молча смотрела на нее, пытаясь вспомнить чувства, нахлынувшие на меня вчера вечером. Внезапный всплеск эмоций, от которого замерло сердце. Как я ее любила! Как по ней скучала! Но теперь, как ни старалась, я видела перед собой только бездушную маску, не выражающую никаких человеческих чувств. Как я ошибалась!

– Пока не начнутся занятия в школе, ты должна приходить домой не позже восьми часов. Таким образом, мы будем уверены, что у тебя достаточно времени и сил для подготовки к новому учебному году.

– К восьми? – вырвалось у меня.

Мама прищурилась, и я поняла, что Кэролайн была права. Не надо ее перебивать.

– Если хочешь, можно к семи.

Я опустила взгляд и покачала головой. Даже дом, казалось, притих, словно тоже ждал, когда закончится кошмар.

– У тебя осталась ровно половина летних каникул, – сказала мама. – Как она пройдет – зависит от тебя. Ты это понимаешь?

Я равнодушно кивнула, вглядываясь в трещинку на ногте большого пальца, но она продолжала сверлить меня взглядом, пока я не ответила:

– Да. Понимаю.

– Хорошо, – мама отодвинула стул, встала и поправила юбку. – Увидимся в офисе через час.

Она вышла из кухни, а я осталась сидеть за столом, как в трансе, слушая стук ее каблуков. Потом она шагнула на ковер, и стук прекратился. Я не шевелилась, пока она собирала свои бумаги, прощалась с сестрой и выходила из дома.

Как только за мамой закрылась дверь, в кухню влетела сестра.

– Это ужасно, – заявила она, сочувственно глядя на меня.

– Мне нельзя видеться с друзьями, – убитым голосом прошептала я, – вообще ничего нельзя.

– Она постепенно успокоится, – сказала Кэролайн, но я видела, что сестра и сама не слишком в это верит.

А уж я тем более знала, что мама не успокоится. Мы с ней хорошо понимали друг друга, потому что вместе налаживали нашу жизнь, создавали свой собственный, защищенный от внешних влияний мир. Я должна была, как ее вторая половина, нести свою долю груза. Как только я попыталась сбросить этот груз, все полетело к черту. Теперь она будет давить на меня, стараясь поставить на место, потому что только так может быть уверена в себе.

Я поднялась в свою комнату и села на кровать, прислушиваясь к звукам улицы: где-то гудит газонокосилка, с другой стороны работает автоматический полив, дети кричат и катаются на велосипедах. И вдруг… равномерный шорох шагов по дорожке. Я посмотрела на часы. Пять минут десятого. Шаги приблизились. Выглянув из-за шторы, я увидела Уэса. Он бежал медленно, словно надеясь, что я выйду и составлю ему компанию. Или хотя бы помашу из окна. А может, он даже задал бы мне свой вопрос? Но я не могла даже встать. Просто сидела, глядя в одну точку, и остатки моего лета просачивались сквозь пальцы словно песок. Уэс словно почувствовал, что я не выйду, и побежал быстрее. А я лишь смотрела ему вслед.