Книга Царство черной обезьяны, страница 3 – Анна Ольховская

– Типа того, – усмехнулся Лешка.

– Так ты что, собрался на тракторе песни петь? – недоверчиво посмотрела на него дочка. – Нет, ну люди, конечно, удивятся, тут мама права, но ведь не слышно ничего будет! И вообще – глупо как-то.

– Никочка! – А вот и наша баба Катя, решила лично проконтролировать процесс поглощения пищи ее подопечными, вдруг по ошибке салфетки вместо оладушек зажуют. – Так нельзя с папой разговаривать, папа глупости говорить не может!

Катерина, много лет проработавшая у Лешки, боготворила его, авторитет хозяина лишь однажды был подвергнут сомнению – когда в доме вместо меня появилась, пусть и ненадолго, другая женщина. Тогда Катерина ушла от Майорова, впервые за долгие годы работы.

И, конечно же, вернулась, когда наша семья воссоединилась. Баба Катя безумно любит нашу малышку, они с бабой Ирой Левандовской даже немного ревнуют друг дружку к Нике. Каждая считает, что девочка к сопернице относится лучше. Хотя какие еще соперницы – Ирина Ильинична и Катерина давно сделались добрыми подругами. Но Нику ревнуют.

А еще наши бабули сплотились на почве порицания безалаберных родителей, то есть нас с Лешкой. Разве ж так можно – говорить с ребенком на равных, подкалывать один другого в присутствии девочки! Авторитет родителей – вещь незыблемая, монументальная. Ребенок должен трепетать перед этой глыбой, а не общаться с отцом и матерью, как с приятелями!

Поэтому я старательно проглотила вместе с едой ехидный комментарий по поводу папиных глупостей. Не стоит расстраивать домоправительницу, а то вместо мяса по-королевски, запеченного в духовке, получим на обед паровые тефтели с несоленым рисом.

Вот только Ника предусмотрительностью матери не обладала, а своей пока не нарастила. Поэтому, хитренько улыбнувшись, уточнила:

– Значит, все, что говорит папа, – правильно?

– Конечно!

Осторожнее, Катерина, это же НАША дочь, и ген ехидства у девочки возведен в квадрат – папин умножен на мамин.

– А вот вчера я слышала, как папа сказал: «Курочка по зернышку клюет…»

– Правильно, деточка, – расплылась в умильной улыбке баба Катя, – это пословица такая есть, очень поучительная. Ты всю ее запомнила, да?

– Ага, – кивнула деточка, а Лешка начал потихоньку перемещаться к краю стола.

– Давай вместе закончим?

– Давай.

– «Да сыта бывает».

– «А весь двор засирает».

– Алексей, как вы могли, в присутствии ребенка!

– Спасибо, Катерина, все было очень вкусно.

И непогрешимый господин Майоров, втянув голову в плечи, выскользнул из пищеблока, словно таракан, удирающий от тапки. Понять его можно – «тапка», наливавшаяся свекольным румянцем гнева, габариты имела внушительные. Причем, как у всех истинных хохлушек, габариты эти были тугие и плотные, а не дряблые и рыхлые. И хотя до сих пор рукоприкладством домоправительница не занималась, но рисковать авторитетнейший авторитет Алексей Майоров не хотел. Полотенцеприкладство ведь пару раз случалось.

А вот мне спешить было некуда, к тому же я не допила еще свой кофе. Лешка свой тоже не допил, но он уволок любимую пол-литровую кружку с собой. Занял уже небось место за компьютером, предметом наших постоянных споров, и будет цедить напиток минут двадцать. Занудничать и всячески мешать я, конечно, буду, без этого никак, но пока пусть побродит по Интернету спокойно. На сайты своих фан-клубов заглянет, пару постов в блогах оставит. У людей радости на пару недель будет.

Я же послушаю и поучусь, как надо воспитывать ребенка. Главное, с комментариями не влезать, вдруг у Катерины что-то получится?

Несмотря на наши коллективные усилия, гора оладушек на блюде уменьшилась всего лишь наполовину. Ну, съедим мы до вечера еще несколько штук вприкуску, все равно придется часть выбросить. И справиться, причавкивая и пуская слюни на бороду, с остатками вкусностей некому.

Да при чем тут дворник Рахимзянов, не хватало еще его на объедки приглашать! Ну и что с того, что бородатый и чавкает? У нас другой персонаж в семье был, огромный, лохматый и бесконечно преданный. Наш пес Май.

Этот ирландский волкодав появился в моей жизни в один из самых страшных моментов, незадолго до появления на свет Ники. Наша малышка еще до рождения притягивала нездоровое внимание разных инфернальных личностей, и от одной из таких, маньяка-людоеда, меня и спас Май.

И с того момента всегда и везде был рядом. Более преданного, умного и храброго создания я не знаю.

Когда же родилась Ника… Я читала, что дети-индиго могут общаться с животными, рыбами и птицами, но читать – это одно. А вот видеть, как твоя новорожденная дочь, вцепившись ручками в косматую шерсть на изуродованной шрамами морде пса, смотрит ему в глаза и что-то гулькает, а зверь в ответ метет хвостом и поскуливает, – это совсем другое.

И у малышки с момента рождения появился надежный и верный друг. Пес не отходил от Ники ни на шаг, спал возле ее кроватки, сопровождал на прогулках коляску. Девочка и ходить-то училась, держась за шерсть гиганта. Связь между ребенком и зверем была такая же необъяснимая, как и другие способности Ники. Малышка могла управлять псом на расстоянии, внушая ему свои мысли. А Май чувствовал беду, надвигающуюся на любимого человечка, заранее.

И тогда, накануне нашего отлета во Францию, пес словно сошел с ума. Мы его с собой не брали, поскольку первые дни собирались жить не на вилле, а в отеле, где проживание с животными запрещено. Собакевича должны были привезти чуть позже Левандовские.

Поэтому неадекватное поведение Мая мы приняли за нежелание оставаться без нас. А это было нежелание отпускать нас. Даже не столько нас, сколько Нику. Пес впервые в жизни угрожающе рычал на всех, загораживая девочку. А когда мы все-таки сели в машину и уехали, вслед нам долго звучал тоскливый собачий вой. Словно по покойнику.

Левандовские, у которых остался пес, рассказали нам потом, что с того дня, как мы попали в лапы колдуна, Май окончательно обезумел. Он ничего не ел, только пил воду, с ненавистью смотрел на всех, даже на Кузнечика, стал агрессивен. Сергею Львовичу вместе с Артуром пришлось соорудить вольер на даче и перевезти туда волкодава.

Откуда пес в итоге и сбежал. Он вырыл подкоп под сеткой, дождался, пока откроются ворота, и – пропал.

И его нет до сих пор. Сергей Львович, чувствуя себя виноватым, задействовал все свои связи, пытаясь разыскать Мая, но увы… Хотя казалось бы – не болонка пропала и не карликовый пинчер, самую большую собаку в мире, принадлежащую к занесенной в Книгу рекордов Гиннесса породе, не заметить невозможно.

И в первые дни после побега пса замечали. Гигантского лохматого зверюгу, куда-то целеустремленно бегущего вдоль дороги, замечали проезжающие автомобилисты. Мая видели на трассе, ведущей к Москве, затем – в районе Кольцевой, а потом следы пса терялись. Где он, что с ним – не знаю. Но… Если бы он был жив, то пришел бы.