Онлайн книга «Нет кузнечика в траве»
|
Тропа вывела Макара на светлую поляну. С краю росла кряжистая сосна, бросая тень на небольшой валун неподалеку. Перед ним в траве белела россыпь мелких цветов – точно такие же Макар видел в домике Катерины. Илюшин подошел к камню, присел на корточки, сорвал цветок. Ему показалось, что на серой изъеденной поверхности что-то нацарапано, и он наклонился посмотреть, но тут за спиной послышался шорох. Он обернулся. Напротив стояла Катерина. – Калимера, – осторожно сказал Макар. Вчера он не успел толком разглядеть ее. Сейчас было видно, какие синие у нее глаза – очень яркие, как у отца, – и совершенно птичий тонкий нос с небольшой горбинкой. По шее вниз сбегали выпуклые голубые венки, и смуглые руки тоже были исчерчены их ультрамариновыми ручейками, словно по ее жилам текла не кровь, а краска. И еще она оказалась совсем маленькая, чуть выше его плеча. Неулыбчивая, неуловимо странная – даже если бы он не знал о ее немоте. – Она здесь была. Я ее видела. Илюшин не сразу понял. А когда понял, ему показалось, что его все-таки хватил солнечный удар. Он молча смотрел на девушку. Пласт знаний, обретенных со вчерашнего дня, треснул и развалился на куски. – Она здесь была, – медленно повторила Катерина. Голос у нее оказался хриплый, низкий. – Женщина. Русская. В тот день, когда она исчезла. – Где была? – Внизу. На дороге. Ее там встретили. – Кто встретил? – Илюшин задавал вопросы совершенно механически. Происходящее совершенно вышибло его из равновесия. Когда-то у Стругацких он прочитал: «Он ощутил какое-то беспокойство или даже страх, словно в лицо ему рассмеялась кошка». Оценить в полной мере точность этой метафоры ему удалось только сейчас. – Машина. Большая. Черная. Не знаю, кто внутри. Мужчина, да, но кто-то еще? Нет, не знаю. Девушка говорила чисто, как Ян. Макар ощутил себя стеной, в которую ударяют теннисные мячики ее слов и отлетают обратно. – Так, – сказал он. – Стоп. Катерина! – Это было рано утром. – Катерина! Она замолчала. Илюшин вытащил бутылку, опустошил ее в несколько больших глотков, а последним умыл лицо. Стало легче, но ненамного. – Ты говоришь, – сказал он. Девушка пренебрежительно дернула плечом. – Ты говоришь по-русски! Она невозмутимо смотрела на него, дожидаясь, пока он придет в себя. – Какого черта? – риторически спросил Макар. – Почему все убеждали меня, что ты немая? Катерина покачала головой: – Не говорю. Очень редко. – В крайних случаях? Короткий кивок. – Хорошо, а откуда ты знаешь русский? Снова пожатие плеч. Она определенно не придавала этому никакого значения. – Старуха. Жила с нами. Научилась. – Роза? В синих глазах мелькнуло что-то недоброе. – Роза – моя мать. Не говорит по-русски. Не любит говорить совсем. – Да, я заметил, – пробормотал Илюшин. – Катерина, прости, но я не понимаю… Ты научилась языку у женщины, которая жила с вами? А где она сейчас? – Умерла. Она была старая, в голове песок. Послушай, ты ищешь русскую. – Катерина явно пыталась вернуть его на рельсы, с которых начался разговор. – Я видела ее, она уехала, живая. Илюшин отошел в тень дерева, сел и прижался спиной к стволу. Катерина, поколебавшись, села перед ним по-турецки, положила руки на загорелые колени. Она была в той же пестрой рубашке, что и накануне. Ткань выглядела так, словно об нее годами вытирали испачканную кисть. – Можешь с самого начала рассказать? – попросил он, обтирая лоб влажной рукой. – Я спускалась утром к дороге. Коза убежала, я подумала, она внизу. Там, где… – она ненадолго запнулась, подбирая слово, – …роща. Увидела машину. Стояла в тени. Я не стала идти ближе, подождала. Макар представил, как настороженно замирает девушка, выбежав из леса, при виде чужой машины. – Женщина приехала на велосипеде. Бросила его в кусты. Села внутрь, уехала. – Ты видела машину раньше? Катерина отрицательно покачала головой. – Запомнила номер? Хоть какие-нибудь цифры? Буквы? – Нет. Не видела, было далеко. – А водитель? – Мужчина. – Ты его узнала? – Он совсем чужой. Не из деревни. Не из отеля. Турист? Я не отвечу. – Можешь его описать? Она задумалась. – Плохо было видно, далеко. Темные волосы, рубашка с коротким рукавом. – Толстый, худой? – Обычный. Такой, как ты. Как я. «Будем считать, без особых примет». – Ты говорила об этом полиции? Катерина пожала плечами, и он понял, что вопрос глупый. Конечно, с ней никто не стал беседовать. Диковатая немая девочка… – А мне почему рассказала? – Ты не скажешь людям. Он не сразу догадался. Затем сообразил: она отчего-то уверена, что он сохранит ее тайну. Девушка облизнула пересохшие губы, и Макар спохватился: – Черт! Катерина, прости, я идиот! Он торопливо протянул ей вторую бутылку. Ее лицо вдруг осветилось насмешливой улыбкой, и Макар снова растерялся: что он сделал не так? Но Катерина сняла со спины сумку – он только сейчас заметил, что у нее при себе довольно объемный рюкзак, – и вытащила термос. – Я всегда ношу с собой. Нельзя без этого. Иначе тебя съест солнце. Солнце любит сухую еду: хрусть-хрусть! Илюшин машинально кивнул, и лишь минуту спустя до него дошло, что это была шутка. Он покосился на Катерину. Она улыбалась, точно маленький ребенок, очень довольный своей остротой. Некоторое время они сидели в молчании, отпивая каждый из своей посудины. Это напоминало чаепитие у Мартовского Зайца и одновременно – раскуривание трубки мира. Устанавливался контакт между представителями двух племен, но происходящее отдавало ненавязчивым безумием. – Как ты будешь теперь ее искать? – Катерина поставила термос перед собой. – Гаврилову? По машине. Говоришь, она была большая? – Да. Квадратная. Черная. – Я попробую найти ее в городе. Сначала отыщу хозяина машины, а через него – эту женщину, которая исчезла. Ты, кстати, не встречала ее раньше? – Нет. Я не вижу туристов, они сюда не приходят. – Она хотела фотографировать ваш дом… Катерина снова пожала плечами – кажется, это был ее любимый жест. |