Книга Лгунья-колдунья, страница 39 – Анна Ольховская

— Должны, — тяжело вздохнула Лана, поднимаясь, — но ты их выгнала давно. Сидят теперь под дождем, мокнут. Особенно расстроилось безупречное поведение. В общем, будь паинькой и станешь здоровенькой заинькой.

— В Литературный институт тебя точно не примут, — улыбнулась Осенева. — Завтра пораньше приходи, ладно?

— Желательно ближе к обеду, — поправил доктор. — А еще лучше — после тихого часа.

Лана пожала вялую ладонь подруги и вышла из палаты. Так, что теперь? А теперь надо вызванивать Кирилла, где он там застрял! Очень хотелось домой, к соскучившемуся Тимке, к уютному пледу, к тихому вечеру рядом с любимым мужчиной.

Но тихий вечер пока отменялся, если только накрыться уютным пледом с головой, спрятавшись от действительности. Гнусной такой, ирреально‑злобной, пачкающей пространство мраком действительности.

Лана, убедившись, что любопытной медсестры нигде не видно, прошла в предоставленную ей палату и вытащила из кармана мобильный телефон. Но набрать номер не успела, в дверь постучали.

Неужели все‑таки Настя?

Все‑таки. Она что, за плинтусом пряталась? Ведь не было никого в коридоре!

— Вас Павел Матвеевич зовет.

Так, это что, сдвиг во времени? Ситуация до мелочей совпадала с недавней. Даже слова почти те же! Почти.

— Куда он меня зовет? Лене хуже стало?

— Нет. Он просит вас к нему в кабинет зайти.

Лана сняла с вешалки куртку, автоматически осмотрела комнату, проверяя, не забыла ли что (хотя ничего рассовать по свободным поверхностям просто не успела), и вышла следом за медсестрой.

Вот теперь наличие гида лишним не было, поскольку местонахождение кабинета Павла Матвеевича оставалось до поры до времени неизвестным. Но пора и время оказались не намного более продолжительными, чем путь до палаты Осеневой, от силы пять минут, поскольку берлога бандерлога… бр, что это я — кабинет доктора находился на этом этаже, в конце коридора.

Так что испепелить взглядом противную красотку Настя не успела. Даже одежду тлеть не заставила.

Но на этом испытания бедняги не закончились. Заглянув в кабинет начальства, девушка вдруг замерла, словно удав перед кроликом, надежно перекрыв собой вход. Осторожное тыканье в спину пальцем никакого эффекта не произвело, ступор продолжался. Лана уже собиралась применить менее женственные меры воздействия, когда из кабинета донесся знакомый голос:

— А, Настасья, привет! Ты что встала там? Жену мою не нашла, да? Она уже ушла? Вот же торопыга какая, даже не позвонила!

— Здрасьте, Кирилл, — мяукнула медсестричка, полыхнув ушами (рассмотреть со спины что‑либо еще довольно сложно). — Вы… Вы совсем поправились, да? Вы такой… здоровый!

— Настя! — рявкнул Павел Матвеевич. — Прекрати хлопать ресницами, кукла! Где Лана?

— Здесь я, — пришлось все‑таки применить волшебный пендель. — Какие‑то у вас работники тормознутые в клинике, честное слово! Или эта девушка принята в рамках социальной программы «Работу инвалидам»?

— Ничего подобного! — прошипела Настя, выгнув спину и задрав трубой пушистый хвост. — Я, между прочим, медучилище с красным дипломом закончила!

— Молодец, умница, возьми на полке пирожок, — проворчал доктор. — Спасибо, ты свободна.

Но медсестра словно не слышала, завороженно глядя на стоявшего у окна Кирилла. Теперь уже и Лане захотелось прижать уши к голове, выгнуть спину и ударить нахалку лапой с вытянутыми когтями. А пусть не пялится! Мой!

— Настя! — повысил голос Павел Матвеевич. — Тебя больные заждались.

— До свидания, Кирилл, — томно выдохнула девушка.

Сейчас точно ударю.

— Всего доброго, — усмехнулся тот.

Фыркнув, медсестра наконец вышла.

— Бабник ты все‑таки, — констатировала Лана, усаживаясь в самое удобное в кабинете кресло. — Веником тебя давно не били, дорогой.

— Почему именно веником?

— Ну, еще можно газетой попробовать. Но у нас дома обычно нашкодивших котяр именно веником охаживали. По морде, по блудливой.

— Я же вам говорил, — улыбнулся доктор. — У Настасьи ничего не вышло, ваш муж был непоколебим и необычайно стоек.

— Ага, стойкий оловянный солдатик, — проворчала девушка. — Между прочим, а почему этот солдатик молчит?

— Он боится, — Кирилл опасливо приблизился к столу.

— Чего, интересно?

— Физического унижения. Моральное я уже заработал.

— По поводу твоего вояжа в квартиру Ленки мы позже поговорим, — прищурилась Лана. — А сейчас меня больше интересует, зачем меня сюда позвали? Павел Матвеевич, вы мне не все сказали там, в палате Лены?

— Насчет ее состояния — все, — доктор поднялся и, обойдя стол, остановился возле Ланы. — Я хотел бы поговорить вот о чем…

Он внезапно прислушался, затем, стараясь ступать бесшумно, подошел к двери и распахнул ее. Послышалось громкое «ой!», затем — стук каблучков по полу.

— Ковалева! — загремел врач. — Еще раз замечу что‑либо подобное — уволю к чертовой матери!

— Сиропчик! — сурово заклеймила своего мужчину Лана, с трудом сдерживая нетерпеливо ерзавшую в уголках губ улыбку.

Подмигивает он! Бровями играет! Нашел время, а главное — место!

— Теперь, думаю, удастся побеседовать без излишне любопытных ушек, — Павел Матвеевич присел на край стола возле девушки и сцепил пальцы в замок. — Я вот о чем хотел с вами поговорить. Меня совсем не устраивает наличие охранников возле палаты Осеневой, это может нервировать наших пациентов. А лежат здесь, как вы понимаете, люди состоятельные, которым чужие проблемы не нужны. Да и нам, если честно, проблемы не нужны тоже, тем более провоцируемые человеком с явно больной психикой. Сегодня он каракурта в чужой шкаф подбросил, а завтра решит змей в отделение запустить!

— Понятно, — потер переносицу Кирилл. — Вы намекаете на то, что мы должны забрать отсюда Осеневу?

— Ни в коем случае! — поднял ладони вверх доктор. — Ее нельзя сейчас трогать, состояние пока тяжелое, и весьма.

— Тогда я не понимаю, чего вы хотите.

— Мы не понимаем, — уточнила Лана.

— Объясню. Я не желаю знать подробностей происходящего, не мое это дело, но, насколько я понимаю, вашу знакомую хотели убить, верно? Выбрав для этого весьма экзотической способ.

— Допустим.

— И охрану вы собираетесь посадить, предполагая, что убийца, узнав, что Елена осталась жива, решит закончить начатое?

— Да.

— А зачем ему знать, что Осенева жива? — хитро прищурился эскулап. — Пусть думает, что у него все получилось. Тогда и охрану сажать не надо.