Онлайн книга «Там, где тебя ждут»
|
«Как же называется такая кроватка?» – думал он, глядя на нее, словно в жизни не видел прежде мебели, так красиво украшенной миниатюрным шатром. Стены, как он теперь увидел, декорированы игровыми картинами. Из-под налета пыли и гнили проступали полосатый барабан, игрушечный солдатик, плюшевый мишка с бантом на шее. Так, детская. Для семьи с – каким количеством? – шестью детьми. Поворачиваясь в центре комнаты, он пересчитал кровати. Шесть. Это число прокрутилось в его голове. Семь, если считать детскую с пологом. Когда его душа смирилась со словом «ребенок», то следом за ним всплыли и слова «люлька» и «колыбель». Он вновь пригляделся к кроватке под пологом на изогнутых коромыслами основаниях. Колыбель. Ребенка укладывали под этот навес, когда-то красиво задрапированный кружевной тканью, – он видел подобные экземпляры в музеях, спектаклях или костюмированных фильмах, – там чадо и засыпало, убаюканное мерным покачиванием. Потрясенный, он вдруг задумался о крошечных размерах малышей. Окинул оценивающим взглядом колыбельку. Как же туда мог поместиться целый человек? Он видел мельком Ари, малыша Клодетт, когда она переместила его в нагрудную переноску. Темные локоны, сердито сморщенные губки и глаза, странно напоминавшие его собственные. Стоя за спиной Клодетт, они с Мейв посмотрели, заставили себя посмотреть, как она вытаскивала их племянника из креслица, и сотрясали воздух восторженными восклицаниями о красоте, миловидности и очаровательности ребенка. Он почувствовал, как напряглась Мейв, понял, каких усилий ей стоили комплименты. Не оборачиваясь, Клодетт засунула Ари в переноску. Лукас успел увидеть только ножку в носочке, стиснутый кулачок да примятую от сна щечку. Ему хотелось взять Мейв за руку, но он побоялся. Потом Клодетт обернулась, прикрыв ладонью детскую головку, и ее пристальный взгляд дал понять, что им не удалось никого обмануть своими восторгами. Она ограничилась лишь кратким предложением зайти в дом. Сейчас он подумал о Мейв. В эту детскую ее пускать нельзя. Ни в коем случае. Он повернулся к двери с таким решительным видом, словно хотел забаррикадировать ее. Снизу из гостиной доносились женские голоса – вернее, из бывшей гостиной с высоким потолком, где от всей обстановки остались массивный мраморный камин да остов дивана с валявшейся на полу набивкой из конского волоса. Голос сестры сообщил его жене, что это старый охотничий домик, построенный поблизости от деревни в качестве дополнительного места отдыха владельцами большого дома. Большой дом разрушился, пояснила она, сгорел много лет назад в Тревожные годы [77]. Это все, что осталось, заключила она. Он слышал тихий голос жены, звуки шагов и повизгивание другого тонкого голоска – Ари. Он слышал и тихое, успокаивающее воркование Клодетт. Лукас еще раз окинул взглядом детскую. Охотничий домик, где одновременно спали семеро детей, под картинами барабанов и плюшевых мишек. – Так вот ты где, – произнес голос за его спиной. Лукас резко развернулся с таким видом, словно его застали за какой-то шалостью. В дверях стояла Клодетт. Шлемовая маскировка сброшена; волосы золотым капюшоном обрамляли голову, волнами ниспадая на плечи. Она опять стала самой собой. – Мейв, – встревоженно произнес он, обведя рукой комнату, – ее нельзя сюда допускать… – Все в порядке, – ответила Клодетт, – она вышла прогуляться. Захотела взглянуть на остатки садовой роскоши. Клодетт вошла в детскую. Коснулась одной из кроватей, провела пальцами по стене. На ее груди в переноске тихо посапывал малыш. – Я купила это имение, – сдержанно сообщила она, не глядя на него. – Ничего, что я оформила документы на него на твое имя? Они стояли в детской все трое: Клодетт, Лукас и Ари. – По закону, – продолжила она, – дом будет принадлежать тебе. Вернее, все должны думать, что он принадлежит тебе. Мне нужна только твоя подпись, ничего больше. Лукас задумался над ее словами: документы, его имя и подпись. Осознал, что узнал наконец, ради чего затеяно это путешествие, что означало их прибытие в эту долину, в этот окруженный садом дом. Из сада донесся какой-то шум, похоже, Мейв принялась что-то откапывать или скоблить. Он слышал также журчание вокруг дома – дождевые ручейки сбегали по черепичной крыше и стекали по желобам водостоков. Он смущенно прочистил горло. Пребывая в растерянности, он лишь смутно осознавал, что надо бы что-то спросить, что-то выяснить у сестры. – Но, – начал он, – как же ты будешь здесь… Она едва заметно склонила голову, словно вспоминая о чем-то давно забытом. – Это же настоящая глушь, Клод, – прошептал он. – Вряд ли тебе удалось бы найти более безлюдное местечко. Не хочешь же ты вообще… я имею в виду… не собираешься же ты действительно… жить здесь. Верно? Она подняла голову. Их взгляды встретились. Он попытался прочесть выражение ее глаз. – Клод? Что происходит? А как же Тимо? Неужели он… – Это всего лишь дом, – бросила она и, отведя взгляд в сторону, направилась к окну. – На случай, если мне когда-нибудь понадобится… исчезнуть и отдохнуть. Мне же нужно будет куда-то поехать, где-то пожить. Временное пристанище. – Долговременное? Она пожала плечами, не поворачиваясь к нему. – Это всего лишь дом, – повторила она. Лукас подошел и встал рядом с ней, и они уже вдвоем лицезрели за окном затененный облачным поясом склон горы. – Ты должна пообещать мне кое-что, – каждое слово оставляло туманное облачко на оконном стекле. – Что? – Что ты не сделаешь ничего, не предупредив меня. Не исчезнешь, оставив меня раздумывать или… – Разумеется, нет. Я не смогу. Мне понадобится твоя помощь. Только не… – она нерешительно умолкла. – Не волнуйся, если… если тебе сообщат, что я… – она покачала головой, собираясь с мыслями, и добавила: – В общем, не обязательно верить тому, что тебе могут сообщить. Сохраняй спокойствие и жди, когда я свяжусь с тобой. Потому что я хочу… Я знаю, чего я хочу. – О боже, – он прижал ладони к лицу. Зажмурил глаза, как обычно делал, когда она заставляла его участвовать в своей версии игры в прятки, где она вечно пряталась, а он неизменно искал ее. – Мне даже не хочется толком понимать, о чем ты говоришь сейчас. Все это звучит как жутко опасная затея. Я даже представить не могу, что скажет мама, если узнает… – Никто ей ничего не собирается говорить, потому что ты, надеюсь, ничего не скажешь, – серьезно и требовательно произнесла Клодетт. – Ты же понимаешь, что она непредсказуема, – она мягко положила руку ему на плечо. – Мне нужен ответ, Лукас. Лучше бы сегодня. Мне необходимо знать, могу ли я записать это владение на твое имя. |