Онлайн книга «Сказка о Тройке»
|
– Лавр Федотович, – прочувствованно сказал Хлебовводов. – Забыл, понимаете, город. Ну забыл, и все. Пускай он пока дальше зачитывает, а я покуда вспомню… Только пускай он по форме, пускай пункты называет и не частит, а то ведь безобразие получается… – Продолжайте докладывать, товарищ Зубо, – сказал Лавр Федотович. – Пункт пятый, – прочитал комендант с робостью. – Национальность… Фарфуркис позволил себе слабо шевельнуться и сейчас же испуганно замер. Однако Хлебовводов уловил это движение и приказал коменданту: – Сначала. Сначала! Сызнова читайте! – Пункт первый, – сказал комендант. – Фамилия… Пока он читал сызнова, я с беспокойством думал о ребятах, почему они не пришли вчера в лагерь, почему их нет сейчас на заседании, неужели работы оказалось так много… – Херсон! – заорал вдруг Хлебовводов. – В Херсоне это было, вот где… Ты давайте, продолжайте, – сказал он вздрогнувшему коменданту. – Это я так, вспомнил… – Он сунулся к уху Лавра Федотовича и, млея от смеха, принялся ему что-то нашептывать, так что черты товарища Вунюкова обнаружили тенденцию к раздеревенению, и он был вынужден прикрыться от демократии обширной ладонью. – Пункт шестой, – нерешительно зачитал комендант. – Образование: высшее син… кри… кре… кретическое. Фарфуркис дернулся и пискнул, но опять не посмел. Хлебовводов ревниво вскинулся: – Какое? Какое образование? – Синкретическое, – повторил комендант единым духом. – Ага, – сказал Хлебовводов и поглядел на Лавра Федотовича. – Это хорошо, – веско произнес Лавр Федотович. – Народ любит самокритику. Продолжайте докладывать, товарищ Зубо. – Пункт седьмой. Знание иностранных языков: все без словаря. – Чего-чего? – сказал Хлебовводов. – Все, – повторил комендант. – Без словаря. – Вот так самокритическое, – сказал Хлебовводов. – Ну ладно, мы это проверим. – Пункт восьмой. Профессия и место работы в настоящее время: читатель поэзии, ам-фи-бра-хист, пребывает в краткосрочном отпуске. Пункт девятый… – Подождите, – сказал Хлебовводов. – Работает-то он где? – В настоящее время он в отпуске, – пояснил комендант. – В краткосрочном. – Это я без тебя понял, – возразил Хлебовводов. – Я говорю: специальность у него какая? Комендант поднял папку к глазам. – Читатель… – сказал он. – Стихи, видно, читает. Хлебовводов ударил по столу ладонью. – Я тебе не говорю, что я глухой, – сказал он. – Что он читает, это я слышал. Читает и пусть себе читает в свободное от работы время. Специальность, говорю! Работает где, кем? Выбегалло отмалчивался, и я не вытерпел. – Его специальность – читать поэзию, – сказал я. – Он специализируется по амфибрахию. Хлебовводов посмотрел на меня с подозрением. – Нет, – сказал он. – Амфибрахий – это я понимаю. Амфибрахий там… то, се… Я что хочу уяснить? Я хочу уяснить, за что ему жалованье плотят, зарплату. – У них зарплаты как таковой нет, – пояснил я. – А! – обрадовался Хлебовводов. – Безработный! – Но он тут же опять насторожился. – Нет, не получается!.. Концы с концами у вас не сходятся. Зарплаты нет, а отпуск есть. Что-то вы тут крутите, изворачиваетесь вы тут что-то… – Грррм, – произнес Лавр Федотович. – Имеется вопрос к докладчику, а также к научному консультанту. Профессия дела номер семьдесят два. – Читатель поэзии, – быстро сказал Выбегалло. – И вдобавок… эта… амфибрахист. – Место работы в настоящее время, – сказал Лавр Федотович. – Пребывает в краткосрочном отпуске. Отдыхает, значить, краткосрочно. Лавр Федотович, не поворачивая головы, перекатил взгляд в сторону Хлебовводова. – Имеются еще вопросы? – осведомился он. Хлебовводов тоскливо заерзал. Простым глазом было видно, как высшая доблесть солидарности с мнением начальства борется в нем с не менее высоким чувством гражданского долга. Наконец гражданский долг победил, хотя и с заметным для себя ущербом. – Что я должен сказать, Лавр Федотович, – залебезил Хлебовводов. – Ведь вот что я должен сказать! Амфибрахист – это вполне понятно. Амфибрахий там… то, се… И насчет поэзии все четко. Пушкин там, Михалков, Корнейчук… А вот читатель… Нет же в номенклатуре такой профессии! И понятно, что нет. А то как это получается? Я, значит, стишки почитываю, а мне за это – блага, мне за это – отпуск… Вот что я должен уяснить. Лавр Федотович взял бинокль и воззрился на Выбегаллу. – Заслушаем мнение консультанта, – объявил он. Выбегалло поднялся. – Эта… – сказал он и погладил бороду. – Товарищ Хлебовводов правильно здесь заостряет вопрос и верно расставляет акценты. Народ любит стихи – се ля мэн сюр ле кёр ке же ву ле ди [13]! Но всякие ли стихи нужны народу? Же ву деманд анпё [14], всякие ли? Мы с вами, товарищи, знаем, что далеко не всякие. Поэтому мы должны очень строго следовать… эта… определенному, значить, курсу, не терять из виду маяков и… эта… ле вин этире иль фо ле боар [15]. Мое личное мнение вот какое: эдэ – туа э дье тедера [16]. Но я предложил бы еще заслушать присутствующего здесь представителя товарища Привалова, вызвать его, так сказать, в качестве свидетеля… Лавр Федотович перевел бинокль на меня. Хлебовводов сказал: – А что ж, пускай. Все равно он постоянно выскакивает, не терпится ему, вот пускай и прояснит, раз он такой шустрый… – Вуаля, – с горечью сказал Выбегалло, – ледукасьён куон донно жёнжен дапрезан [17]! – Вот и я говорю, пускай, – повторил Хлебовводов. – Слово предоставляется свидетелю Привалову, – произнес Лавр Федотович, опуская бинокль. Я сказал: – У них там очень много поэтов. Все пишут стихи, и каждый поэт, естественно, хочет иметь своего читателя. Читатель же – существо неорганизованное, он этой простой вещи не понимает. Он с удовольствием читает хорошие стихи и даже заучивает их наизусть, а плохие знать не желает. Создается ситуация несправедливости, неравенства, а поскольку жители там очень деликатны и стремятся, чтобы всем было хорошо, создана специальная профессия – читатель. Одни специализируются по ямбу, другие – по хорею, а Константин Константинович – крупный специалист по амфибрахию и осваивает сейчас александрийский стих, приобретает вторую специальность. Цех этот, естественно, вредный, и читателям полагается не только усиленное питание, но и частые краткосрочные отпуска. |