Книга Страшнее пистолета, страница 57 – Анна Ольховская

— Что это?

— Море, солнце, Тимку, тебя. Ты еще все спрашивал меня, откуда я знаю твоего пса. А отсюда. Мне все это приснилось тогда, после СИЗО.

— Не надо об этом, — помрачнел Кирилл, — иначе я пожалею, что обошелся с братом и его женой лояльно.

— Лояльно? Выкинув его под зад коленом из бизнеса? Употребив все свои связи и вбухав кучу денег ради отправки родственников следом за Витюшей Скипиным?

— Да, родная, лояльно. Если бы с тобой что‑то случилось, они бы не выжили. — В глазах мужчины мигнул и погас красный огонек. — Оба.

— Знаешь, — мурлыкнула Лана, уткнувшись носом в его плечо, — я иногда тебя боюсь.

— Не надо, — прошептали твердые губы, приблизившись ко рту девушки почти вплотную. — Не бойся. Люби.

Люблю. И буду любить. Всегда.

И каждый день благодарить судьбу за такой подарок. За возвращение Кирилла.

Именно судьба свела Кирилла и олигарха Владимира Семеновича Тарасова, оказавшегося неплохим мужиком. Увидев, во что превратилось лицо спасшего его сына человека, Тарасов поставил на уши ведь медицинский мир планеты, но нашел‑таки гениального врача, жившего в Норвегии. Олаф Кнутсен славился своими смелыми экспериментами в области выращивания органов из собственных стволовых клеток человека. Само собой, официальная медицина не признавала его методов, но он прекрасно обходился и без разрешения коллег, творя настоящие чудеса. Правда, за очень большие деньги.

И именно к нему Тарасов привез Кирилла. Кнутсен честно предупредил, что того, что от него требуют русские, он еще никогда не делал, поэтому все может закончиться очень плохо.

— Хуже, чем это, — усмехнулся тогда Кирилл, показав на жуткий комок плоти, вот уже два года заменявший ему лицо.

— Вы можете умереть.

— Согласен. Я больше не могу жить с таким лицом.

И Кнутсен приступил. Он, руководствуясь фотографией прежнего Кирилла, буквально вылепил из выращенных мышц и кожи новое лицо. Подробностей происходящего Кирилл не знал, большую часть времени он находился под действием обезболивающих препаратов.

Потому что это было больно. Очень. Порой невыносимо. Но где‑то там, в Москве, жила девушка, ради которой он был готов на любую боль. Лишь бы вернуться к ней прежним.

Результат превзошел самые смелые ожидания. Когда Олаф снял с пациента последние повязки и поднес к лицу зеркало, Кирилл не выдержал. Да, это не по‑мужски, мальчики не плачут, но… Когда больше двух лет видишь в зеркале тошнотворную жуть, когда при виде тебя вороны в обморок падают, а слабонервные дуют в штаны, вдруг — увидеть свое прежнее лицо!

А потом Кирилл разыскал свою верную Иветту Николаевну, сохранившую его бумаги, его контрольный пакет акций, и вернулся в Москву.

Вовремя, как оказалось. Вместе с Тарасовым он быстро навел порядок в деле Ланы, отправив это дело в… В архив, в общем.

И теперь они вот уже две недели наслаждались отдыхом на испанской вилле Красичей. И самое страшное было позади. Ведь теперь они вместе. Навсегда.