Книга Год лемминга, страница 53 – Александр Громов

– Не будьте ребенком, Эраст Христофорович, зачем тревожить соседей и полицию? Кстати, включите переговорник, я вас плохо слышу.

– Зато я вас хорошо.

– Напрасно вы так. Я не причиню вам вреда, обещаю вам.

За дверью послышались странные звуки – как будто ухала лесная сова. Я понял: Кручкович смеялся.

Резко, с оттяжкой щелкнули дверные запоры.

– Входите.

Он был мал и плотен, с ежиком седеющих волос, низким лбом и далеко выступающими надбровными дугами, заросшими кустистыми бровями. Типичный неандерталоид, связующее звено. Что скажут антропологи, уверяющие, что кроманьонцы не брачились с неандертальцами, а питались ими по праздникам?

Я захлопнул за собой дверь, демонстративно показывая: я один, слово держу. Куртку снимать не стал.

– Вон там ручка. Поверните.

Я повернул. Лязгнуло, толстые стальные полосы вошли в пазы. Да, выбить такую дверь плечом с разбега не удалось бы и слону.

– Можно пройти в комнату?

– Можно.

– Тогда позвольте. Вы загораживаете проход.

Он потоптался в недоумении, как бы пытаясь понять, что тут вообще происходит, и косолапо вышел из прихожей. Что-то в нем было любопытное, и я терялся в догадках, что бы это могло быть, пока – уже в комнате – не рассмотрел его внимательно.

Он был ОТМЕЧЕННЫЙ.

Сомнений быть не могло. Третья стадия. Последняя.

К такому повороту я не был готов.

– Вы не удивлены, что к вам пришел функционер? – спросил я, чтобы как-то начать.

– Не удивлен. О чем вы хотите со мной говорить?

– О Филине. Матвее Вениаминовиче.

– Ах, о Моте? В первый раз слышу.

– Простите?

– Не знаю никакого Матвея, говорю вам.

Я вздохнул.

– Во-первых, можно сесть? Спасибо. – Я сел, не дожидаясь приглашения. – А во-вторых, зачем вы пытаетесь упорствовать? Установлено, что вы имели с Филиным регулярные контакты в течение длительного времени. Может быть, вам это безразлично, Эраст Христофорович, зато далеко не безразлично мне.

Он молчал. Стоял, ссутулившись, и смотрел в никуда. Отсвечивала белая склера над радужкой глаз.

– Да вы присядьте, в ногах правды нет. Если у вас какие-то проблемы, я помогу вам, обещаю. Само собой, при условии, что вы поможете мне.

Правую руку он держал в кармане, и чувствовалось, что там не просто кукиш. Не нравилось мне это.

– Выпить хотите? – спросил он.

Бутылка водки была весьма початая. И никаких признаков закуски, вообще ничего постороннего не было на этом столе по правую руку от меня, кроме глубоко въевшихся в полировку следов от стакана.

– Нет, не хочу.

– Я уже тоже. – Он все-таки сел. – Что ж, рано или поздно… А лучше бы никогда. Право слово, лучше. Вы откуда – из Духовного Здоровья?

– Из Санитарной Службы.

– Один черт. – Но тон его несколько изменился. Как видно, сильно его допекла СДЗН. – Все вы из одного инкубатора. Дети малые в «живом уголке», один ежика принесет, другой птенчика – живите, мол, зверюшки… А если зверюшки не хотят? Птенчик подбитый, чахленький, из естественного отхода, а ему червяка силой в клюв пихают – кушай, пушистик, не огорчай деточек…

Кручкович помотал головой и опять надолго замолчал. Мои надежды на то, что мне удастся разговорить его, таяли.

– Когда вы в последний раз видели Филина?

– Вчера.

– Не мелите чепухи.

– Каков вопрос, таков ответ.

Я сосчитал про себя до десяти.

– Напрасно вы не желаете сотрудничать, Эраст Христофорович. Только зря теряем время, а времени у меня мало. Если вы думаете, что вас оставят в покое, то очень сильно заблуждаетесь. Я хочу вам помочь. Никто, кроме вас, не будет виноват, если мне придется уйти.

– Что ж, уходите. ВЫ хотите мне помочь?! ВЫ?!! – он снова заухал. – Глупо. Мне ничто не поможет.

– Почему?

– Поздно. И не хочу.

Можно было не сомневаться, что он вполне адекватно оценивает свое состояние. Одной ногой он был уже ТАМ. По ту сторону.

– Пить точно не будете? – спросил он. – Тогда я вылью.

Вместо ответа я налил себе полный стакан с мениском и ухитрился донести его до рта не расплескав. Водка была плебейская, с резким вкусом – как раз то, что мне сейчас было нужно. Можно и без закуски, с одного стакана не развезет.

– А вы храбрый, – заметил он. – Нервы в порядке, как будто и не функционер. Странно, что о совести еще не заговорили, проникновенным таким голосом, из чрева… Только зря вы старались, никакого разговора у нас с вами не будет.

– Какие дела у вас были с Филиным? – спросил я.

– Не знаю ни филина, ни сыча. Уходите.

Уйти действительно хотелось страшно – пусть сюда придут люди Штейна и займутся тем, что они лучше всего умеют. Команда взломщиков человеческих душ. А я рвану в Коломну. Никто не обещал, что сын придет в сознание раньше чем через несколько дней, но я хоть посмотрю на него, постою на пороге палаты…

Затылок кольнуло: сиди не рыпайся.

А кроме того, Кручкович мог покончить с собой до появления опергруппы.

– Постарайтесь меня понять, прошу вас. Кстати, меня интересуют не столько ваши воспоминания о работе с Филиным, сколько задокументированные наработки. Может быть, у вас что-то отыщется, Эраст Христофорович? Если поискать?

Внезапный рев показал, что я попал в точку. Такая удача мне даже не снилась.

– Убирайся вон, подонок! Застрелю.

Пистолет оказался неуклюжим «ТТ» – излюбленное оружие комсостава в середине прошлого века и бандитов – в конце его. Я такие штуки только в музее видел, в одном зале с седельными пистолетами. Теперешние мокрушники предпочитают бронебойную «гюрзу» или новомодный «тарантул».

– У вас и патроны к нему имеются? – спросил я.

– Не беспокойся. Вынь руки из карманов. Медленно.

Пришлось чуть помешкать, изобразив, будто рука зацепилась за подкладку, – поисковая головка мозгокрута не сразу взяла моего собеседника. Режим воздействия я настроил заранее.

– Положите пистолет на пол, – сказал я.

Он положил.

– Подтолкните его ногой ко мне.

Он повиновался, словно заводной болванчик. Оружие оказалось в приличном состоянии. Тусклая табличка на рукоятке гласила: «Батальонному комиссару В.В. Кручковичу от командования. 1941 г.» Я трижды передернул затвор – два желтых бочоночка покатились по давно не чищенному ковру. В третий раз затвор щелкнул вхолостую.