Онлайн книга «Удар отточенным пером»
|
– Подождите, – сощурился Селиверстов. – Но какова здесь роль Миллер? Ну поссорились студентки, бывает. – Нет, они не просто поссорились. Их поссорила Миллер. – С чего вы это взяли? – Девочки рассказали. – Вам? – Мне. Я же вам говорю – мы хорошо знакомы. Я дописывала кандидатскую, они дописывали диплом. Селиверстов неуверенно завертел головой, как будто в поисках опоры в этом бурлящем и путающемся потоке взаимосвязей. – Погодите, и вы тоже?! – наконец дошло до него. – Да, – подтвердила Вика со смехом в голосе. – У Миллер много учеников. Я одна из них. – Выходит, вы даже опаснее Юли, – пошутил в ответ Селиверстов. – Там только диплом, а у вас целая кандидатская. – Как раз наоборот, – улыбнулась в ответ Вика. – Это почему же? – Потому что мне Миллер не может уже предложить нечего, а вот Юле – может. – Вряд ли Волобуева захочет помогать Миллер после такого предательства. – Я бы не поручилась, – уклончиво сказала Виктория. – Тем более вы не знаете эту женщину. Она очаровательна. А Юля – крайне амбициозна. Думаю, вот прямо сейчас Миллер объясняет Юле, как сильно ее прижала к стенке заведующая, как больно ей было терять своих лучших студенток. Как она страдала и втайне вынашивала идею взять Юлю к себе снова. Немного лести и обещание научной карьеры… – И думаете, моя помощница купится? – Зачем гадать? Для вашей службы безопасности выяснить это не составит труда. Но и мы с вами со своей стороны подстрахуемся. Селиверстов вытянул губы в подобии улыбки. – Подстрахуемся?.. – Конечно. Словом владеет не только Миллер. Слово и наше оружие. – Неужели вы предлагаете составить подложную экспертизу? – удивленно пробормотал Селиверстов. – Боже! Вы ловите на лету! – не менее удивилась и восхитилась Виктория. – А вы видите какой-то другой выход из этой ситуации? – Вообще-то да. Я могу перевести Юлю в другой отдел… Но тогда… – Тогда мы потеряем канал заброски дезинформации нашему оппоненту, – закончила за него Виктория, и юрист с экспертом посмотрели друг на друга долгим изучающим взглядом, как будто видели друг друга впервые. Честно говоря, наблюдать за этими двоими было довольно увлекательно. – А вот теперь давайте по существу экспертизы, – сказала довольная собой и собеседником Виктория, выкладывая перед гостем документы. – Миллер доказывает, что выражение «тюрьма плачет» и заголовок «Селиверстов вляпался» – это не мат и уголовником прямо вас никто не называет. Все намеки, а намеки каждый понимает в меру своей испорченности. – Как еще можно понимать выражение «по нему тюрьма плачет» и рубрику «криминал»? – удивился юрист. Вика выбралась из своего кресла и подошла к окну. Селиверстов тоже встал, держась за поясницу. – Миллер использует слово «обидный» вместо «оскорбительный»! – покачала головой Вика. – А на обиженных, как известно, воду возят. Вот и весь разговор. – Мошенничество, – пожал плечами Селиверстов. Они зашагали по периметру комнаты в противоположных направлениях и снова встретились у окна. – Чтобы подать ходатайство о дополнительной экспертизе, мне нужно от вас, Виктория, обоснованное развернутое доказательство подлога терминов, – проговорил Селиверстов, глядя на наш скучный зимний двор со спящими серыми деревьями, забытыми до лета качелями и снежной подушкой на постели песочницы. – М-м-м, – пропела Виктория, резко отделилась от подоконника и снова пошла вдоль стены. – Формально нет никакого подлога терминов, вот в чем дело! – Как это нет?! – искренне изумился черный силуэт Селиверстова, взмахнув руками, как фигурка жертвы в театре теней. – Нет, и все. – А «обида» вместо «оскорбление» – это что? – Я попробую вам объяснить. Вот мой племянник – ветеринар, только что с практики… Юрист вернулся в кресло и уставился на меня. – Корова у нас дает что? – спросила Вика, обращаясь к Селиверстову, который от неожиданности только несколько раз хлопнул глазами. – Что дает корова? – повторила Вика, повернувшись ко мне. – Молоко. Корова дает молоко, – ответил я, хотя и не понимал, к чему тетка клонит. – Молоко. Все верно. Но, кроме молока, корова дает еще сыр и масло. Правильно? – Что вы хотите этим сказать? – нахмурился Селиверстов. – Я хочу сказать, что наши оппоненты решили замолчать тот факт, что из молока, которое дает корова, получаются также сыр и масло и еще много чего. Одно не исключает другого. Селивеерстов покачал головой: – Извините, я не понимаю вашей аллегории. – Тут и понимать нечего. – Вика уселась в кресло напротив. – Нарушение основания классификации – типичная уловка недобросовестных спорщиков. Моя тетка славится любовью ко всяким логическим трюкам, но сегодня она была настолько в ударе, что даже я с трудом следил за ее мыслью. – Миллер не стала размениваться на мелочи и пошла известным путем всех манипуляторов: «Не изменяйте правде! Изменяйте правду!» Понимаете, если я обзову вас идиотом, дураком или маньяком, к примеру, то, само собой, это мое речевое действие вызовет в вас обиду, смятение и, быть может, шок, но кроме того это еще и оскорбительно, потому что понижает ваш социальный статус. Если вы не развешиваете по ночам кошек на заборе, как же вас можно называть маньяком? Верно? – Верно, – согласился Селиверстов. – Утверждая что-то, человек берет на себя ответственность за сказанное. Например, если я докажу, что у вас есть справка из дурдома или что по ночам вы действительно вешаете на заборах кошек, то слова «идиот», «дурак» и «маньяк» перестают быть оскорбительными лично для вас. Правда есть правда. Кошек вешает, значит, маньяк! – Согласен с вами, – кивнул Селиверстов. – Но… – Но! – перебила Вика. – Если я не могу ничего такого доказать, то мои утверждения – ложные. Именно так вы выиграли дело о «Карнавалове-воре». У профсоюзников не было доказательств воровства. А когда нет доказательств, возникает оскорбление! Наша корова дает и молоко, и масло! В одно и то же время. Понимаете? – Ну как-то пока смутно, – признался юрист. – Все-таки я не филолог и не ветеринар. А можно без сельских ассоциаций? – Можно. Дело в том, что подлога терминов, как такового, здесь нет. Просто Миллер пишет об обиде, которую может вызвать эта статья, где вас обвиняют в противозаконных действиях, но не пишет об оскорблении. Говоря об одном, как бы «забывает» сказать о другом. Молоко получила, а про масло забыла. В сущности, тут нечего опровергать. Недосказанность – не значит виновность. Миллер очень не глупа, поверьте! |