Онлайн книга «Каков есть мужчина»
– О, ну да, – говорит Александр. – Я забыл. Хорошо. Мадис, вероятно, из-за неловкости ничего не говорит. – Что ж, – произносит Александр. Плечи его поникли, за ним – холодная тьма. Температура упала, а на нем поверх шелковой рубашки только тонкий черный свитер. – Ну, спокойной ночи. – Спокойной ночи, босс, – говорит Мадис. Он уже закрывает дверь, когда Александр, собравшийся уходить, выдавливает: – Э-э… Мадис. Дверь остается приоткрытой. Мадис смотрит на него. – У тебя ничего не найдется поесть, а? – спрашивает Александр, издав смешок. – Просто, как это… На кухне… Там, кажется, нет… Мадис колеблется секунду, потом говорит: – Конечно. – Извини, – смеется Александр. – Так неловко. – Нет, конечно, – говорит Мадис. – Нет проблем. – И через секунду добавляет: – Я сейчас как раз ем. Хотите присоединиться? – Ну, я не хочу мешать тебе… – Нет, об этом не волнуйтесь, – просит Мадис. – Ну, тогда ладно. Очень щедро с твоей стороны. Мадис открывает дверь и отходит в сторону, пропуская Александра. Он никогда еще не был здесь. Мадис проводит его в гостиную с маленьким обеденным столом, диваном и телевизором, по которому показывают вечерние новости, и парой-тройкой картин на стенах. Среди них копия «Аллегории благоразумия» [73] Тициана. – Ягненок «роган джош», – говорит Мадис. – Нормально будет? – Отлично. Конечно. Затем Мадис, словно что-то сообразив, добавляет: – Он из супермаркета. – Отлично. Он оставляет Александра в гостиной, проходит на кухню, такую же маленькую, и ставит еще одну упаковку ягненка «роган джош» в микроволновку. Насколько Александру известно, Мадис живет с женой, Лиз. Он эстонец по рождению. Эмигрировал в Соединенные Штаты подростком и отслужил в американской армии в каком-то спецназе. Был в Ираке. Ему должно быть около сорока. Не очень высокий. Коренастый. Он говорит по-английски со странным акцентом. – Это займет несколько минут. – Он возвращается из кухни. – А где Лиз? – спрашивает Александр. – Она вышла. Садитесь. Это звучит почти как указание. – Спасибо. – Александр садится. Мадис выключает телевизор. По-видимому, зря. В комнате парит напряженная тишина – слышно только гудение микроволновки на кухне. Александр сидит у стола и смотрит на свои руки. Что-то странное в его позе, в том, как он изучает свои руки, ничего не говоря. Подняв взгляд, он видит, что Мадис смотрит на него. Мадис стоит у двери на кухню и ждет сигнала микроволновки. – Будет готово через минуту, – говорит он. – Какой лучший способ умереть? – спрашивает Александр. Глаза его блестят, как будто от слез. – Лучший способ умереть? – переспрашивает Мадис, удивленный. – Да. – Лучший способ… Лучший способ – умереть счастливым. – Нет, я не в смысле… Звучит сигнал микроволновки. Мадис идет на кухню, снимает потемневшую от жара фольгу с упаковок с ягненком и выкладывает блюдо на две простые белые тарелки. Он несет тарелки к столу и ставит их на соломенные подложки, затем снова идет на кухню за ножами и вилками. – Спасибо, – говорит Александр. Они молча принимаются за еду. Впрочем, Александр, видимо, не хочет есть – он только передвигает еду по тарелке. Потом он прекращает это и просто сидит, пока Мадис с чувством неловкости доедает свою порцию. – Извини, – произносит Александр. Он показывает на недоеденную еду у себя на тарелке. – Нет проблем. – Извини, – повторяет он. Когда он встает, Мадис тоже поднимается и провожает его до двери. – Спокойной ночи, Мадис, – говорит Александр на пороге. – Спокойной ночи, босс. Если вам что-то понадобится… Я здесь. – Да. Спасибо. Прощай. Не раздеваясь, он ложится и незаметно засыпает, а просыпается в темноте – сна ни в одном глазу, и он знает, что уже не заснет. Пробуждение кошмарно само по себе. Все здесь по-прежнему, каким и было, в темноте. Не считая секунды сразу после пробуждения, когда еще нет ничего. Секунды пустоты. Такая умиротворенность в этой секунде. А потом она проходит, и все возвращается снова. Он лежит в темноте. Он думает о том, как последний раз видел отца, в больнице в Свердловске, в номенклатурной больнице. Тогда она казалась ему шикарной. Отец гордился, что попал туда. Он рассказывал сыну, когда тот приехал к нему, кто еще там лежал, – какой-то известный генерал, отец был едва ли не счастлив пережить сердечный приступ, только чтобы оказаться в одной больнице с такими высокими чинами. И его сын тоже испытывал чувство привилегированности, сидя в отдельной палате отца. Он пытался произвести на отца впечатление, переводя немецкий текст на упаковке лекарства. В то время он учился в университете в Восточной Германии и прекрасно говорил по-немецки, его отец, не знавший ни слова на иностранном языке, был впечатлен, и Александру это понравилось. Это был последний раз, когда они виделись, так как операция прошла неудачно, отец впал в кому на несколько недель, а потом умер. Сейчас ему кажется, что тогда в палате был кто-то еще, когда он переводил немецкий текст на упаковке. Кто-то еще был с ними. Но кто? К своему удивлению, он представляет Сталина, небритого, с серебристой щетиной на подбородке, ковыряющегося в растениях с секатором в руках… В Суррее светло. Светло на улице. Желтая листва. Еще один день. Он продолжает лежать. И ощущает оцепенение. И усталость. Такую усталость. Такую усталость от всего. Наверное, там был его дядя, думает он, пока он переводил немецкий текст на упаковке от лекарств. Его дядя Александр. Александр, как он сам. А через десять лет он покончил с собой. Ему больше незачем было жить. Он посвятил всю свою жизнь единственной цели, и она оказалась пустышкой. Что еще у него оставалось, чтобы жить? |