Книга Марсиане, страница 49 – Ким Стэнли Робинсон

– Сам знаешь, что сказал бы сейчас Дугал.

– О, это отлично бодрит.

Она смеется.

Проходит время. Согревшись, Роджер ложится вздремнуть. Когда в шатре тепло, можно запросто проспать хоть весь день.

Поздним утром его вырывает из сна крик снаружи. Айлин дергается в своем мешке и расстегивает молнию полога шатра. Дугал просовывает голову, стягивает с лица кислородную маску, морозит их своим тяжелым дыханием.

– Наш шатер раздавило камнем, – говорит он, почти извиняясь. – Френсис сломало руку. Мне нужно, чтобы вы помогли ее спустить.

– Куда спустить? – непроизвольно спрашивает Роджер.

– Ну, я думал, в пещеру. Или хотя бы сюда – у нас шатер разбит, и она сейчас практически на открытом воздухе. Хоть и в мешке, но шатер совсем плох.

Айлин и Роджер, нахмурившись, начинают натягивать одежду.

Ветер снаружи набрасывается на них так, что у Роджера появляются сомнения, сможет ли он взобраться к лагерю. Они пристегиваются к веревке и очень быстро поднимаются с помощью жумаров. Время от времени порывы ветра наверху оказываются такими сильными, что им остается только висеть у скалы и ждать, пока они пройдут. Во время одного такого порыва Роджера охватывает страх – ему кажется невозможным, что его плоть и кости, обвязка, жумар, веревка, крючок и скала выдержат это небывалое давление нисходящего потока. Но он может лишь съежиться в щели, мимо которой тянутся перила, и надеяться на лучшее, замерзая все сильнее с каждой секундой.

Они входят в длинный ледяной овраг и, оказавшись под его защитой, продвигаются быстрее. Несколько раз на них падают камни или ледышки – будто бомбочки или гигантские градины. Дугал и Айлин поднимаются так быстро, что за ними трудно поспевать. Роджер ощущает слабость в мышцах и холод – даже полностью закутанный, он чувствует, что у него озябли пальцы и нос. Кишечник крутит, когда он переползает через валун, застрявший в овраге, и он стонет. Лучше было остаться в этот день в шатре.

Внезапно они оказываются в Девятом лагере – это просто прямоугольный шатер, сплюснутый с одной стороны. Он шумно колышется, как большой флаг на ветру, и почти заглушает голоса. Френсис рада их видеть; глаза под очками у нее красные.

– Думаю, я смогу усесться в петлю и спуститься по веревке, если вы мне поможете, – говорит она, борясь с шумом шатра.

– Ты вообще как? – спрашивает Айлин.

– Левая рука сломана чуть выше локтя. Я наложила шину. И чертовски замерзла, но в остальном чувствую себя не так уж плохо. Приняла немного обезболивающего, но не столько, чтобы клонило в сон.

Они теснятся в том, что осталось от шатра, и Айлин включает печку. Дугал возится снаружи, тщетно пытаясь закрепить открытую сторону шатра и прекратить это хлопанье. Остальные заваривают чай и, усевшись в спальные мешки, распивают его.

– Который час?

– Уже два.

– Тогда нам лучше выдвигаться.

– Ага.

Спускать Френсис в Восьмой лагерь оказывается делом медленным и холодным. Напряжения от скоростного подъема по перилам хватает ровно настолько, чтобы сохранять тепло во время движения, но им часто приходится также обнимать скалу и держаться или ждать, пока Френсис спустят на страховке по какому-нибудь особенно крутому участку. Она помогает себе правой рукой и спускается пешком, где возможно, всеми силами стараясь облегчить им работу.

Она как раз переступает через валун, когда сильный порыв ветра сбивает ее с ног, будто намеренным ударом, и она падает на камень лицом вниз. Роджер подскакивает к ней снизу и хватает ровно в то мгновение, когда она уже вот-вот собиралась беспомощно перекатиться на левый бок. Какое-то время он может лишь висеть в таком положении, удерживая ее. Дугал и Айлин кричат что-то сверху. Но им некуда подобраться. Роджер крепит жумар к перилам над собой, подтягивается одной рукой – второй обхватывает Френсис. Они смотрят друг на друга сквозь очки – она пытается не глядя вниз нащупать точку опоры, находит ее и встает на ноги. Но все равно они не могут сдвинуться с места. Роджер показывает ей на свою руку и указывает на нее, пытаясь показать, что намеревается сделать. Она кивает. Он отцепляется от перил, крепит жумар чуть ниже Френсис, спускается до надежной точки опоры и скрещивает руки. Вытягивает их к ней, дает Френсис поставить на них свободную ногу. Она перемещает на эту ногу свой вес и спускается до тех пор, пока Роджер держит ее. Затем вторая нога опускается уже на тот уровень, где стоит Роджер, – Френсис проделывает все очень точно, несмотря на то, что, несомненно, терпит сильную боль. В этот момент еще один порыв ветра почти лишает их равновесия, но они прижимаются друг к другу и остаются на ногах. Они преодолели валун, и теперь Дугал с Айлин могут спуститься и закрепить Френсис на перилах.

Они продолжают путь. Но последнее напряжение запустило реакцию в организме Роджера, и у него вдруг скручивает кишечник. Он сыплет проклятия в адрес той примеси в воде и отчаянно старается совладать с собой, но шансов нет. Он подает знак остальным и спускается на жумаре прочь от них, чтобы отойти от перил и уединиться. Спустить штаны, когда ветер пытается сдуть его вдоль перил, технически непросто, поэтому он продолжает безостановочно ругаться, облегчая себя. Без сомнения, это его самый холодный понос в жизни. Ко времени, когда остальные спускаются к нему, он дрожит так сильно, что едва может лезть дальше.

Они достигают Восьмого лагеря на закате, и Айлин выходит на радиосвязь. Нижние лагеря узнают о случившемся и получают указания. Чувствуя тон, с каким говорит Айлин, никто не задает вопросов.

Загвоздка в том, что в их лагере мало еды и кислорода.

– Я спущусь и принесу еще, – говорит Дугал.

– Но ты уже много времени пробыл снаружи, – возражает Айлин.

– Ничего. Мне бы поесть горяченького – и все нормально. Самой тебе лучше остаться с Френсис, а Роджер обморозился.

– Мы можем попросить Артура или Ганса подняться сюда.

– Мы же не хотим лишних подъемов, верно? Им пришлось бы остаться здесь, а у нас и так тут тесно. К тому же мне лазить по ветру в темноте привычней всех.

– Хорошо, – соглашается Айлин.

– Тепло тебе? – спрашивает Дугал у Роджера.

Продрогший Роджер не в силах говорить. Ему помогают залезть в мешок и поят чаем, но пить ему тяжело. Спустя долгое время, как Дугал ушел, он все еще дрожит.

– Озноб – это хороший знак, – говорит Френсис Айлин. – Но Роджер ужасно холодный. Может, слишком переохладился – и не может согреться. Я и сама замерзла.

Айлин держит печку включенной на максимум, пока в шатре не становится жарко. Она забирается в мешок к Френсис – осторожно, чтобы не задеть сломанную руку. В румяном свете печи их лица морщатся от неудобства.

– Мне хорошо, – бормочет Френсис спустя некоторое время. – Хорошо и тепло. Иди лучше к нему.

Роджер лежит почти без сознания, когда Айлин ложится к нему в мешок. Он недоволен, что ему приходится подвинуться.