Книга Волшебные истории. Завещание старого монаха, страница 55 – Людмила Петрушевская

– Дура, – привычно отвечал Валера.

– Вот ты себя показываешь во всей своей красоте, ай-яй-яй! – значительно сказала баба Лена. – Уймись, Валерий! Нас снимают, – без усилия кидая очередную елку, важно произнесла она, – нас смотрит вся страна и мир. У нас задание – очистить это помещение, собрать в кучку.

– С какого это переполоха снимают? – вылупившись, произнес Валера.

– Ти-ше! За нами видеонаблюдение. Носи елки.

– Сама носи! – приглушенно завопил Валера. – Я же упал! «Скорую» вызвали! Я же больной, елки!

– На голову? То есть… у тебя сотрясение, что ли?

Валера подумал:

– Не помню. Упал, очнулся… До гипса даже не довезли.

– Ну помогай потихонечку, а то неудобно перед народом.

Валера понуро поддержал елку, которую несла баба Лена, за тонкую верхушку.

Как всегда, все его действия вызвали у бабы Лены гнев. Но, как всегда, она постаралась сдержаться.

– Ты что, вообще, Валерочка, – без выражения сказала она. – Народ смотрит. Твои с работы… Вы же все время телевизор не выключаете там у себя. Круглые сутки ведь. Твои глядят и смеются.

Тут он побагровел (видимо, представил, как над ним потешаются сменщики и начальство, собравшись вокруг экрана):

– А я что, нанимался вкалывать на лесоповале?

– Как бы, Валера. Это все искусственное. Легкое. Пластик. Носи, помогай.

И она на всякий случай добавила:

– Нас освободят, если мы все это соберем в единую кучу.

Тут Валера совершил неожиданное: он отошел в сторону и лег со словами:

– Я после ночи же.

Лег прямо на пыльную, горелую какую-то труху. И закрыл глазки.

Баба Лена возмутилась:

– Да? А я потом с тебя все снимай да стирай? Нет уж. Ляжешь на картонку. Идем.

Он с трудом поднялся, глаза его слипались. Больной, что ли?

Баба Лена отвела его к тому месту, где оставила свой полусложенный шалаш, указала, где подстилка, запустила туда зятя и загородила листами картона. Очень быстро из-за тонких стенок понесся заливистый храп. Баба Лена почувствовала себя при деле.

Было о ком заботиться.

Таская елки, она вдруг подумала: интересно, почему Валера не заметил этого гигантского белого яйца? Баба Лена его не закрыла еще и на одну треть.

Что-то тут не то.

Она продолжала, как муравей, носить и складывать, таскать и кидать повыше. Яйцо пока еще не трескалось. Видимо, не созрело.

А вообще, что же это такое происходит? Ни дня ни ночи, ни входа ни выхода, ни темно ни светло… зятя тоже привезли и сгрузили, но про телевидение ни словечка не пикнули, только про больницу.

Заманили! А что здесь? Вот и вопрос. Если сюда прибыла эта ракета… Причем она не трескается, а чего-то ждет… Может, она еще куда-то направлена?

Вдруг раздалось какое-то глухое рявканье. Оно шло из шалаша. Валере, видимо, что-то привиделось. Вот опять он как бы густо чихнул. Затем послышались слова:

– Не пускай его, Тань, держи! Ну как держи? Так и держи! Дай мне! Куда!!! Утонет ведь! Он ее не потянет! (Пауза.) Я ее вытащу, сынок, не мешай. Так! Да не кричи ты под руку! Я кому сказал, Тань! Держи его! Лен Петровна! О. Воротника нету! Придется за косу…

Тут шалаш рухнул, и из обломков показалась бритая голова Валеры.

– Лен Петровна, вы? Живая?

– Что приснилось, что ли, Валера?

Он очумело заморгал, воззрился куда-то над головой бабы Лены и сказал:

– Яйцо!

– Ну вот что поделать.

И она вдруг нашла гениальное решение: по-бабьи пустила слезу и села прямо наземь:

– Что делать, Валера! Без тебя не знаю, куда и податься! Они же все грязью покроют! Как атомный реактор! А нам отсюда все равно не выбраться, это конец! Это у них ад! Чистилище такое! Смотри, вся земля горелая! Нас сюда заманили, а на свете нас уже нет! Я не варила никакого компота! Это была не я, и Кузя был не он! Кузи-то нет! Вот что!

И баба Лена вдруг зарыдала. Вот этого Валера не ожидал от своей закаленной, как сталь, кислотоупорной и ядовитой тещи.

Горячие капли потекли у нее по щекам. Она чувствовала, что пыль и зола мешаются у нее на щеках с потоками слез. Она вытирала их, и руки стали черно-полосатыми.

– Так, – грозно сказал зять.

– Что делать, что делать, – ничего не видя, хлюпала баба Лена.

Тут зять встал (она почувствовала, что почва задрожала) и пошел, гулко топая, к ракете.

Баба Лена разлепила веки, и вот что она увидела: Валера сунул руку в карман и что-то достал, потом как-то дернул кулаком. Ага, запалил зажигалку.

Затем Валера поднес руку к елке.

Завоняло жутко. Пополз дымок. Валера еще и еще подносил зажигалку к торчащим палкам.

Видимо, все же внутри там содержалось что-то деревянное, потому что загорелось наконец.

– Валера, одобряю! – завопила теща, кашляя. Из глаз у нее полились уже другие слезы – от химической гари. – Пусть мы сгорим, но это не пропустим на землю!

Густые волны дыма поплыли над почвой. Валера плясал около ракеты.

– Тащи еще! – заорал он.

Теща помчалась, тряся мешками, и стала хватать елки и бегать с ними к костру. Зять включился в работу. Этот могучий мужик таскал такие огромные охапки, что яйцо вскоре все было окружено дымом и пламенем, потемнело, закоптилось.

Начала тлеть и почва под ногами. Поползли язычки синих огоньков.

Зять с тещей носились среди этого ада, подваливая в костер все больше палок.

Внезапно яйцо дало змеистую трещину.

В костер вывалилась грязь. Заплясали, взвиваясь запятыми, черные веревки. Что-то заныло, как ветер.

Грязь шла безостановочно. В центре огонь уже погасал. Яйцо работало как огнетушитель, заливая огонь черной змеистой пеной.

Баба Лена со своей охапкой елок остановилась, попросила у зятя зажигалку, полила свою вязанку бензином, подожгла ее у края и смело сунулась к самому яйцу, бросила поближе к скорлупе.

Тут же ее ногу оплели, судорожно извиваясь, два присоска.

Баба Лена рухнула в горячую грязь.

– Валера! – тонко завопила она. – Уходи-и! Спасайся! Они без тебя не выживу-ут!

Но тут крепкая ручища схватила ее за пучок и поволокла наружу с криком:

– Сколько раз говорено! Не лезть не в свое дело!

Что-то взорвалось с неприличным звуком, невыносимо завоняло, и на горячих волнах этого взрыва оба участника событий полетели вверх, в могучую черную промоину, мимо железных балок, жженых тряпок, дымящихся конструкций, затем каких-то освещенных пещер (мелькало как в метро). Валера летел впереди, а теща с мешками позади, почти у него на плечах.