Книга Корона из сплетённых рогов, страница 54 – Андрэ Нортон

Теперь крылатая женщина испустила хриплый рев, распустила свои крылья и взвилась в воздух. Затем она быстро понеслась по небу. Сверкающая женщина тоже взлетела и полетела за ней.

Двое остались, разглядывая меня. Во мне оставалось еще много от юного неопытного глупого Эльрона. И тот Эльрон спросил:

— Значит, темные еще будут продолжать свое дело? Какова же тогда будет судьба моих соплеменников?

— Нет стран, где только Свет или только Тьма. Ведь, если не будет Мрака, зачем тогда стремиться к Свету? — спросил Курноус. — Как мы уже говорили, эта страна почти совсем опустела. И среди тех, кто пришел сюда, найдутся люди, чьи сердца откроются нам — Тьме или Свету. Но выбор они будут делать сами. Остальные не будут знать ничего и ни о чем не будут подозревать, так как они не те, кто подходит нам.

Я теперь подумал о властителе Черной Башни — неужели и это Зло будет свободно творить свои черные дела?… И если его жертва останется без помощи…

— Она не останется без помощи…

Я понял, что между нами нет необходимости произносить слова. Это был лорд, которого я выбрал сам и с этого часа я буду жить в соответствии со сделанным мной выбором. И все же может наступить момент, когда меня будут грызть сомнения, когда мне будет казаться, что добро могло бы сделать многое, но не делает.

— Могущество… все дело в балансе могущества, — продолжал Курноус. — Неужели ты не понимаешь, что кто бы не нарушил баланс могущества, Тьма или Свет, это приведет к тому, что в стране воцарится хаос? Мы уже получили один такой урок много лет назад — очень жестокий урок. Страна была сильной и богатой, пока баланс не нарушился. Восстановление страны оказалось очень долгим и трудным процессом и много раз это оказывалось не по силам тем, кто пытался сделать это. И твои люди будут терпеть неудачи, но они будут пытаться, так как в твоем народе заложены семена. Они взрастут в вас, несмотря на то, что вы сами не будете верить, что этого можно достичь.

Какая-то часть меня понимала справедливость его слов. Но человеческое нетерпение оставалось.

— А леди Инна действительно в безопасности?

— Она проснется в том же месте, откуда ее взяли. Райден устроила там западню перед приходом ваших людей. Но у нее сорвалось, потому что она вызвала кубок, а ты, который подчинил его себе, тоже пришел. — сказала Гуннора. Теперь она была совсем другой. Ее влияние на меня в значительной степени ослабло, даже исчезло. Я уже мог спокойно смотреть на нее, и испытывал огромное удовольствие, но безумное плотское желание теперь уже не мучило меня. Я увидел, что она улыбается.

— Еще не время, но тот голод, который ты уже испытал, ты еще удовлетворишь в свое время, когда найдешь ту, которая разделит с тобой наслаждение.

— Гатея… и Гру?

На лице Курноуса не было улыбки. Он скорее смотрел на меня, как на своего воина, который готовится к битве. Он хотел убедиться, хорошо ли вооружен воин, готов ли к бою.

— Кубок твой. Остальное решишь сам. Выбор свободный — для вас обоих. Вы выберете сами, что хотите — добро или зло.

Я не понимал, о чем он говорит, и задал вопрос, который более всего мучил меня.

— Гатея… Гру… может быть, я нужен им. Я должен пойти к ним.

Не было ни вихря, который понес меня, ни могучих крыльев за спиной. Скорее всего, этого было мгновение тьмы — кромешной тьмы, как в Черной Башне, там, куда никогда не проникает свет. И затем пришел свет — лунный свет, как будто день остался позади.

Передо мной было Лунное Святилище, но не то, что было расположено возле долины, а то, где Райден со своими помощниками хотела совершить величайшее зло. Оно было освещено ярким светом — возможно другая часть колдовского мира — оно было точной копией того Святилища, где Инна ожидала осквернения тела и смерти духа.

Та, которую я искал, была перед каменным алтарем и тело ее было серебряно-белым. Она сбросила всю одежду и купалась в лунном сиянии, впитывая в себя могущество, которое жило в этом святом месте. В воздухе над алтарем стоял столб, нет, закутанная в вуаль фигура, которую я не мог разглядеть.

Воздев руки к небу, Гатея молилась с закрытыми глазами, лицо ее было полно радости. Мои пальцы пробежали по пуговицам, по застежкам, по шнуркам. Я отбросил от себя сначала то, что было связано со смертью и войной, и затем все остальное. Теперь на мне был только свет, свет и кубок, а также, как мне приказала память, листок лесной женщины.

Когда я приблизился к святилищу, свет сгустился передо мной, как бы сопротивляясь моему вхождению. Я чувствовал его сопротивление не только телом, но и разумом. Свет протестовал против того, что я вхожу, что я несу с собой, что я хочу сделать. И затем из света соткалось лежащее между колоннами передо мной серебряное тело Гру. Губы его раздвинулись и показались огненные клыки, как бы предупреждая меня.

Затем глаза его, горящие, как драгоценные камни, остановились на кубке, а затем вновь встретились с моими глазами. То, что пробудилось во мне, позволило мне общаться мысленно с этим котом, который был больше, чем кот. Он занимал и будет занимать определенное место в моей жизни.

— Это мое право — и ее выбор.

И Гру отодвинулся в сторону. Я вошел в Лунное Святилище.

Сколько могущества! Оно обрушилось на меня. Я ощущал его давление на свое тело. Его покалывало тысячью иголок. Мне хотелось броситься вперед, но я сдержал себя и медленно, шаг за шагом стал продвигаться. Кубок я держал у сердца, лист грелся в другой руке.

Гатея резко обернулась, как будто в атмосфере колдовства, наполняющей святилище, появилось что-то чужое. Я увидел ее расширившиеся глаза. Она подняла руку, чтобы отослать меня прочь.

Но я знал, что нужно делать. Я сделал свой выбор, теперь была ее очередь. Я опустил лист в кубок. Он лежал пару секунд, а затем расплавился, бурлящая жидкость наполнила кубок — сама природа благословляла этот час.

Как верноподданный, я опустился на одно колено. Мне показалось, что-то давит на мою голову. Может быть, свет? Но я был готов и для короны

— правда, я к этому не стремился.

Гатея ткнула пальцем в мою сторону.

— Уходи! — это был приказ, но он был окрашен нотками страха. Голос ее увеличил давление на меня. Если бы она была тверда, я вынужден был бы уйти и мы никогда бы не соединились.

— Диана! — когда я не повиновался, Гатея повернулась снова к алтарю, над которым висела сверкающая колонна.

Я мог ее видеть, но не ясно. Ни один человек не мог бы рассмотреть эту фигуру. Но затем в этом ослепительном сиянии выделилась фигура стройной женщины. Ее лицо было похоже на лицо Гатеи — такое же гордое, замкнутое. Она была верна тому, чему решила посвятить жизнь.

— Диана! — снова крикнула Гатея.

Лицо стало холоднее, на нем мелькнула тень враждебности, неприязни. Я вдруг вспомнил, что Диана может убить того, кто покусится на ее служанку без согласия самой девушки.