Онлайн книга «Женщина справа»
|
– Моим приятелям? Напоминаю, что уже четверть века, как я перестал быть полицейским. – Бывших полицейских не бывает. Попробовав раздобыть досье, вы, должно быть, разворошили осиное гнездо. – Если не считать того, что это дело сорокалетней давности, что в департаменте полиции Лос-Анджелеса больше нет никого, кто работал в те годы. – Зато существует корпоративный дух. Вы же не собираетесь мне сказать, что существует список дел, которые лучше не вытаскивать на свет? – Я сам из себя сделал адвоката дьявола, вот и все. – Во всяком случае, полицейские – единственные, кто знает, что мы интересуемся делом моей матери. Глория позвонила этому актеру, и вы расспросили Фреда Робертса – первого помощника режиссера. Помните: со дня смерти Харриса он не переставая разливается соловьем во всех периодических изданиях. – Думаете, он рассказал о моем телефонном звонке, чтобы устроить еще больше шумихи вокруг себя? – Такую возможность нельзя исключать. Он должен неплохо знать мир этой среды. Последнее слово я произнес так, будто речь шла о мафии. Детектив качнулся назад вместе с креслом и положил руку себе на голову. – Перестаньте так вертеться, Бадина, у меня от вас уже голова кружится. – Мне слишком жарко. Вам никогда не приходило в голову установить здесь кондиционер? – Я не сценарист-мультимиллионер, как некоторые! Да сядьте же наконец. Я бы хотел, чтобы вы ответили на вопрос. – Какой вопрос? – Тот, который написан на фотографии вашей матери: «Вы уверены, что хотите продолжать?» Я приблизился к его столу. Хэтэуэй хотел знать степень моей решимости, но помимо этого еще и другое: навела ли на меня страх эта угроза. – Конечно, я хочу продолжать! – А как же Эбби? – Это моя проблема, не беспокойтесь из-за этого. Я в состоянии все уладить. Он пристально посмотрел мне в глаза, чтобы убедиться в моей искренности. – Очень хорошо. Тогда я хочу, чтобы вы прослушали запись моего разговора с Норрисом. – Вы ездили к нему? – Вчера после полудня в Фресно. Шесть часов дороги – то еще удовольствие! – Он и правда умирает? – Честно говоря, я ни за что бы его не узнал. Он превратился в тень самого себя. Как подумаешь, каким высокомерным был этот тип… В конце концов, время всех нас уравнивает. – Что он вам сказал? – Предпочитаю, чтобы вы все сами услышали. Хэтэуэй включил компьютер и открыл аудиофайл. Я устроился напротив. – Спасибо, что согласился поговорить со мной, Том. – Прекрати эти реверансы, Хэтэуэй. Ты здесь потому, что я не хочу, чтобы ты надоедал мне все время, которое мне остается. В любом случае мне больше нечего терять… сегодня я им больше ничего не должен. – Ты говоришь о «доме»? – А ты как думаешь? – А ты не так плохо выкрутился: закончил инспектором третьей категории. Другим повезло куда меньше. – Незачем лишний раз составлять мое резюме, ты здесь не за этим. Что ты хочешь знать? – Ты, должно быть, уже догадался, тем более что я сказал тебе это по телефону. Мне нужно знать все, что тебе известно о деле Элизабет Бадина. Не то, что знают мелкие сошки вроде меня, и не то, что изложено в бумагах. – … – Полагаю, ты помнишь Джеффри Уилсона? – У меня рак, а не Альцгеймер. – Я уже подзабыл твое легендарное чувство юмора. – Конечно, я о нем помню. – Значит, нет необходимости освежить тебе память. Джеффри отстранили потому, что он чересчур сильно интересовался исчезновением Элизабет Бадина. У него на этот счет было несколько очень интересных теорий… – Уилсон был большим проглотом и пьянчугой! – Это я уже знаю. Но еще он был неподкупным полицейским, который старался делать свою работу как можно лучше. – Неподкупный полицейский. Иначе говоря, то, чем я никогда не был в твоих глазах. Ты ведь меня всегда недолюбливал, так? – Ошибаешься. Я всегда думал, что Коупленд первостатейный мерзавец и что ты слишком попал под его влияние. Но я ничего не имел против тебя. – Коупленд был тем, кем был. Полицейский старой школы, не самый худший в «доме»… Часто у него были сомнительные методы, но чтобы достичь результата, к ним проходится прибегать. – В данном случае результаты расследования были более чем скромными. – Мы вели его очень пунктуально… – Скажешь тоже! Представляешь, мне не дали посмотреть досье с Рамирес-стрит, которые департамент ревностно хранит, но у меня был случай детально изучить то, что было в офисе окружного прокурора. Расследование велось спустя рукава с начала и до конца. Вы с Тревором Фадденом были в сговоре. Вы ничего не сделали, чтобы открыть правду. – Ты не дал мне закончить. Мы вели расследование пунктуально… до некоторой точки. – Что это, собственно говоря, значит? – Я тебе уже объяснил, что готов сказать все, что знаю, и нет надобности играть злого копа! Расследование началось с чистого листа. Коупленду и мне удалось установить точную хронологию последних часов актрисы: момент, когда она вышла со студии, ее встреча с мужчиной в ресторане на Голливудском бульваре, последний раз, когда ее видели выходящей из своего дома… – Уилсон и я тогда допросили одну из соседок. – Знаю, я помню ваш рапорт. Коупленд хотел направить все наши поиски на мужчину из «Голубой звезды». Его многие заметили, и был составлен хороший детальный фоторобот. – Хороший детальный? В рапорте из офиса окружного прокурора говорится совсем не это. – Портрет был годен к использованию, можешь быть в этом уверен: мы добились исключительной точности, как, впрочем, и всегда. – Но почему же его не опубликовали в газетах? У меня тогда к нему не было доступа. Ни у меня, ни у большинства парней из управления. – Примерно через десять дней после исчезновения этой девушки Коупленда вызвали в офис Финли. Когда он оттуда вышел, он выглядел на редкость глупо, я никогда его не видел таким. Он просто объяснил мне, что надо пересмотреть порядок приоритетов. – И мужчина, которого вы разыскивали, больше не… |