Книга Нёкк, страница 129 – Нейтан Хилл

Нет, не станут они путешествовать. Скорее, найдут себе разные хобби и на пенсии постараются вести ту же жизнь, что и до нее. Разойдутся по разным этажам огромного дома. Да, так жить неудобно, мучительно тяжело. Но они привыкли. И такая перспектива пугала их куда меньше, чем то, что случилось бы, если бы они наконец осмелились заговорить о том, что терпеть друг друга не могут.

Порой страшнее не боль, а неизвестность.

Браун выпил половину кофейника, когда к дому подъехал почтовый грузовичок и на крыльцо мягко шлепнулась газета. Судья отворил входную дверь, выехал по пандусу и по инерции выкатился на подъездную дорожку, где лежала газета в оранжевой водонепроницаемой пленке. А машина-то по-прежнему здесь, отметил он. Неприметный седан, непонятно, то ли американский, то ли заграничный. Цвета кофе с молоком, на переднем бампере вмятинка, в остальном же ничем не примечательный, совершенно безобидный: такие машины на дороге даже не замечаешь, продавцы рекомендуют их семейным покупателям как “разумный выбор”. Наверное, подросток взял папину машину. И лучше бы он поскорее отсюда уехал, потому что район вот-вот проснется. Не пройдет и часа, как соседи отправятся на пробежку или гулять с собаками: разумеется, они заметят незнакомца, и уж тем более подростка, который после секса шляется по улицам.

Судья Браун наклонился, чтобы подобрать газету, и краем глаза заметил, как за деревьями что-то пошевелилось. Небо светлело, но на улицах еще было темно. За машиной чернели деревья. Браун всмотрелся в них, пытаясь понять: там действительно кто-то есть или ему показалось? Вдруг оттуда кто-то наблюдает за ним? Он силился разглядеть человеческую фигуру.

– Я вас вижу, – сказал он, хотя никого не видел.

Браун выкатился на улицу, и тут из-за дерева показался силуэт.

Браун остановился. У него, как у каждого судьи, были враги. Вдруг это какой-нибудь мелкий дилер, сутенер или наркоман явился ему отомстить? Он их немало пересажал, всех и не сосчитаешь. Браун вспомнил про свое оружие, старый добрый револьвер. Да что толку: он лежит наверху, в тумбочке у кровати. Может, позвать на помощь жену? Браун выпрямился в кресле и принял самый спокойный, серьезный и устрашающий вид, на который был способен.

– Что вам нужно? – спросил он.

Незнакомец приблизился, вышел на свет: молодой человек, лет тридцати пяти, с испуганным, пристыженным лицом. Браун за долгие годы службы в уголовных судах немало таких перевидал: незнакомец выглядел так, словно его поймали с поличным. Точно не наркоман, который явился ему отомстить.

– Вы ведь Чарльз Браун, верно? – спросил незнакомец. Голос молодой, чуть визгливый.

– Верно, – ответил Браун. – Это ваша машина?

– Угу.

– Вы прятались за деревом?

– В общем, да.

– Могу я узнать, почему?

– Едва ли я сумею вам ответить.

– И все же постарайтесь.

– Как-то само собой получилось. Наверно, мне хотелось вас увидеть, узнать о вас побольше. Мне казалось, я отлично придумал, а оно вот как вышло, даже объяснить не могу.

– Давайте сначала. Зачем вы следите за моим домом?

– Я здесь в связи с делом Фэй Андресен.

– Ах вот оно что, – ответил Браун. – Так вы журналист?

– Нет.

– Адвокат?

– Скажем так: я заинтересованное лицо.

– Да что вы говорите. Я запомнил номер вашей машины и пробью его, как только вернусь домой. Так что хватит скрытничать, рассказывайте, зачем пожаловали.

– Я хотел поговорить с вами о деле Фэй Андресен.

– На такие темы обычно говорят в зале суда.

– Я лишь хотел спросить: быть может, вы снимете с нее обвинения?

Браун расхохотался.

– Сниму обвинения. Ну да, как же.

– Почему бы вам ее не отпустить?

– Смешно. Да вы шутник.

– Но ведь Фэй ничего не сделала, – упрямился молодой человек.

– Она бросила камнями в кандидата в президенты.

– Я не об этом. Я про шестьдесят восьмой год. Она вам тогда ничего не сделала.

Браун замолчал, нахмурился и впился в молодого человека пристальным взглядом.

– Что вам известно?

– Я знаю обо всем, что между вами произошло, – ответил тот. – Я знаю про Элис.

При мысли о ней у Брауна перехватило горло.

– Вы знакомы с Элис? – уточнил он.

– Да, я с ней разговаривал.

– Где она?

– Этого я вам не скажу.

У Брауна окаменели желваки: он чувствовал, что подступает привычная судорога, как прежде, когда при воспоминании об Элис и обо всем, что тогда случилось, лицо сковывала гримаса, отчего к старости у него развилось расстройство нижнечелюстного сустава, причинявшее ему сильную боль. Он и не забывал об Элис: воспоминания о ней десятилетиями вызывали в нем раскаяние, чувство вины, гнев и вожделение. И когда по телевизору показали эту ее старую фотографию, Браун так отчетливо, так осязаемо вспомнил ее тело, что его, как когда-то, охватило возбуждение, которое он испытывал, завидев ее глухой ночью на улице.

– Значит, вы пришли меня шантажировать? – спросил Браун. – Я отпущу Фэй Андресен, а вы в обмен ничего не расскажете журналистам. Угадал?

– Вообще-то я об этом даже не думал.

– Так вы что же, еще и денег хотите?

– Признаться, шантажист из меня никудышный, – ответил молодой человек. – Ваш план куда лучше моего. Я-то всего лишь хотел проследить за вами.

– Но теперь вы не прочь меня шантажировать. Я прав? Вы угрожаете мне шантажом. Вы угрожаете судье.

– Стоп. Подождите. Заметьте, я ничего такого не говорил. Вы приписываете мне слова, которые могут стать уликой против меня.

– И что же вы расскажете журналистам? Как вы им объясните, что случилось? Мне даже интересно.

– Правду, что же еще. Что у вас был роман с Элис, а Фэй все испортила. И вы ждали все эти годы, чтобы ей отомстить. Поэтому и взяли ее дело.

– Ну-ну. Что ж, удачи. Попробуйте это доказать.

– Если я всем расскажу – обратите внимание, я сказал не “когда”, а “если”, то есть это всего лишь предположение, – вас ждет публичный позор. Общество вас осудит, журналисты примутся перемывать вам косточки. И дело у вас отберут.

Браун с улыбкой закатил глаза.

– Послушайте, я судья округа Кук. Я регулярно завтракаю с мэром. Чикагская коллегия адвокатов выбрала меня человеком года. Ну а вы кто такой? Судя по вашей говенной тачке, человеком года вас ни разу не выбирали.

– К чему вы клоните?

– К тому, что вам никто не поверит. Так что вперед, дерзайте. Я вас не боюсь.