Книга Вечная жизнь, страница 37 – Кейт Тирнан

«Ее глаза. Ее рот. Ее губы на моей коже, на груди».

«Я ненавижу ее! Ничего не могу с собой поделать, ненавижу, ненавижу!»

«Нет, нет. Я не могу».

Я задышала чаще. Теперь я отчетливо ощущала свои затекшие пальцы, стиснутые на коленях, онемевшую на твердой подушке задницу, пересохший рот. Как бы узнать, эти мысли исходят от всех или только от двух человек? И кто все это думает?

Я знала, что Чарльз безумно влюблен в Лоренцо, но тот был законченным гетеросексуалом, так что все было ужасно трагично. Были еще Нелл и Рейн с их тягомотной мыльной оперой о неразделенной любви. У Анны был муж, но здесь он не жил, и я не знала всей ее истории.

Признаться, это было самое интересное событие за все время, которое я тут прожила. Затаив дыхание, я ждала продолжения, но тут раздался звон колокольчика, музыка остановилась, и мне пришлось нехотя открыть глаза.

Анна обвела нас взглядом, и я подумала, что для человека, только что вышедшего из медитации, она выглядит подозрительно собранной и ясноглазой. Остальные медленно открывали глаза, некоторые выглядели настолько расслабленными, словно только что проснулись.

Поток мыслей оборвался, и я сладко потянулась, поерзав на своей подушке.

— Спасибо вам, — воскликнула Нелл, лучась искренностью. — Это было замечательно!

— Спасибо всем вам, — сказала Анна. — Боже, уже пора обедать!

Встав на ноги, я несколько раз наклонилась, чтобы размять затекшую задницу, но когда направилась к двери, Анна меня остановила.

— Настасья? Будь добра, задержись на минутку.

Я почувствовала себя ученицей, пойманной за стрельбой жеваной бумагой из трубочки, однако покорно застыла и стала ждать, пока Анна закроет дверь и вернется ко мне.

— Ну, что скажешь? — спросила она. — Как тебе показалось, групповая медитация отличается от индивидуальной?

— Ах, это... Ну да, конечно, — с напускным энтузиазмом выпалила я. — Знаете, я и подумать не могла, что смогу услышать всякое такое. Это в сто раз интереснее, чем «Дни нашей жизни» [10] ! — О своих детских воспоминаниях я предпочла не упоминать.

— О чем ты говоришь?

— Да об этих мыслях, о чем еще, — ответила я. — Кто-то кого-то ненавидит, кто-то кого-то хочет, кто-то чего-то не может. Захватывающе! Просто не могу дождаться продолжения.

Анна уставилась на меня так, словно я вдруг превратилась в белую голубку.

— Что?

Слегка смутившись, я ответила:

— Я говорю об этих мыслях. Сама не знаю, как так вышло. Но это было интересно.

— Ты слышала мысли, — медленно проговорила Анна, не сводя с меня глаз. — О том, что кто-то кого-то ненавидит и кто-то кого-то хочет?

— Ну да, а что? — переспросила я, вдруг почувствовав себя глупо.

Неужели я опять сделала что-то не так? Может, тут не принято говорить о том, что кто услышал? Возможно, нужно было притвориться, будто я ничего не поняла? Но отступать было уже поздно.

— Ну, я услышала, что кто-то хочет поцеловать кого-то в шею. И про глаза. И еще про губы на груди. Всякая чушь, короче, — пролепетала я.

Кстати, забавное совпадение, если вспомнить, мой параноидальный страх открыть перед кем-нибудь свою шею. Да, кстати, про жар там тоже было. Может, имелся в виду жар от ожога? Ха-ха-ха. Нет. Хватит бредить. Разумеется, речь шла не о моей шее, Чарльз у нас гей, Рейн терпеть меня не может, а Лоренцо никогда не давал мне понять, что ему нравятся девушки с внешностью полудохлых мышей.

Анна только моргала, не сводя с меня глаз.

— С вами... все в порядке? — спросила я. Боже, сделай так, чтобы это были не ее мысли!

— Как давно ты занимаешься медитацией? Мне казалось, что тебе это не слишком нравится, — заметила она, оставив мой вопрос без ответа.

— О Боже, нет, конечно! Терпеть не могу это дело, — честно призналась я.

Продолжая смотреть на меня, Анна присела на краешек стола.

— Я сделала что-то не то? Извините, я не хотела. В следующий раз я не буду говорить, если что-то услышу.

— Нет-нет, дело не в этом, — быстро проговорила Анна. — Хотя, на твоем месте я бы не стала об этом рассказывать. Видишь ли, я тоже услышала эти обрывки мыслей, но я очень сильный медиум. У меня очень большая сила. Я была абсолютно уверена, что в этой комнате никто, кроме меня, не слышит и не чувствует ничего, кроме собственных мыслей.

Г-хм... Значит, она и мои мысли слышала? Ну вот, приехали.

— Я почувствовала чье-то присутствие, но никак не могла подумать, что это ты, — продолжала она, а я про себя подумала: «Ну естественно!» — Я думала, что это мог быть Солис, он в соседнем классе проводит урок травознания.

— Значит... это не со всеми так бывает? То есть, это не что-то обычное?

— Нет, — взгляд Анны стал суровым и пронзительным. — Этого не происходит никогда, по крайней мере, с учениками. Это первый случай в моей практике.

Правда? В таком случае, можно предположить, что... Выходит, я очень сильная? И могу стать очень могущественной. Ведь я последняя могущественная...

Тут я машинально оборвала свои мысли и почти физически почувствовала, как мой разум бежит от этих предположений, подобно шарикам воды, разбегающимся по горячей сковородке.

В это время в двери показалась полоска света, и в комнату вошел Солис. Окинув взглядом комнату, он увидел меня и Анну и слегка нахмурился.

— Вы здесь вдвоем? — спросил он.

— Да, — ответила Анна. — Ты... Почему ты пришел?

Солис пожал плечами и улыбнулся.

— Мне показалось, я что-то почувствовал. Нечто странное.

— Тебе не показалось, — с непонятной мрачностью возразила Анна. — Ты почувствовал ее.

Солис замер, словно медленно переводил ее слова у себя в голове.

— Что? — спросил он наконец.

— Настасья послала свое сознание вовне во время групповой медитации. Я почувствовала, как она коснулась меня, а потом она с легкостью подслушала мысли остальных. Она их слышит, Солис. Совершенно отчетливо.

Когда, ну когда же я научусь держать язык за зубами? Теперь я чувствовала себя редким животным, выставленным на обозрение в зоопарке.

— Я постараюсь больше этого не делать, — на всякий случай пообещала я. По крайней мере, я больше никогда не буду об этом говорить.

Солис склонил голову набок, разглядывая меня.

— Откуда, говоришь, ты родом?

В моем мозгу мгновенно сработала сигнализация. Ради того, чтобы остаться здесь, я была готова заниматься любой паршивой работой, но открывать свое прошлое явно не входило в этот список.