Книга Щепкин и дело о ботинках, страница 19 – Анне-Катрине Вестли

— Не грустите тут, — сказала мама, и дверь за ней захлопнулась.

Малыш с Щепкиным стояли и смотрели в окно, как она уходит. Мама обернулась и помахала рукой, Малыш помахал в ответ. Он махал, пока она не скрылась из вида.

— Ну вот, остались мы совсем одни, — сказал Малыш Щепкину.

— Хотя бы не говори об этом! — взмолился Щепкин.

— Горшки с цветками тоже с нами дома, и диван, и стол со стульями, и картины, — начал перечислять Малыш.

— Здесь так тихо, — сказал Щепкин. — Стулья, картины и диваны — все помалкивают.

— Зато ты трещишь как сорока, — ответил Малыш. — К тому же тут совсем не тихо. И могло быть гораздо тише. Мне кажется, дом поскрипывает.

— Нет-нет, — заметил Щепкин, — это у тебя мозги поскрипывают.

— Вот сейчас скрипит на кухне, — сказал Малыш.

— Нет, — возмутился Щепкин, — это на чердаке или в подвале.

— Лучше бы у нас был ма-а-а-ленький домик, — сказал Малыш, — чтобы мы могли видеть всё, что в нём происходит.

— Филиппу тогда было бы трудно делать уроки, — проговорил Щепкин.

— Да, — согласился Малыш. — Всё, смотрим в окно, а про остальное забываем.

— Верно, — кивнул Щепкин.

— Теперь мы как будто бы тоже идём по улице со всеми вместе, — сказал Малыш.

— Хм, — хмыкнул Щепкин, — хорошо, тебе не надо башмаки натягивать, мы всё-таки дома сидим.

— Вон башмачник тоже сидит в мастерской и в окно посматривает. Наверно, тоже хочет не обувь чинить, а погулять с народом.

— Как я его понимаю! — сказал Щепкин.

— Скажи, он очень добрый! Одолжил мне тапки, и вообще.

— Да, — согласился Щепкин, — за тапки ему отдельное спасибо.

— Ты заметил, что он был очень расстроен?

— Ещё бы, — сказал Щепкин. — Всё оттого, что у него нет никакого меня.

— Какого никакого меня?

— Ну никакого Щепкина. Не всем, знаешь ли, в жизни везёт.

— Это правда, — кивнул Малыш, — но вчера он грустил не из-за этого, а потому, что мы не носим ему нашу обувь. Он же любит её чинить.

— Лично у меня башмаков нет, — сказал Щепкин, — но я тебя понял. Я вообще почти всё понимаю.

— Ты молодец, — похвалил Малыш. — А у меня идея!

— Я знаю.

— Пойдём наверх, посмотрим, — сказал Малыш.

— Вот так я и думал, — ответил Щепкин.

Для начала Малыш изучил свою комнату. У него обуви было немного. Зимние башмаки — совсем новые, к сожалению. Коричневые ботинки, в которых Малыш проходил всю осень, имели вид уже довольно старый. Малыш подковырнул стельку и — о радость! — увидел под ней маленькую дырочку. Малыш расплылся в улыбке.

— Эти можем отнести, — сказал Малыш, — а мои чёрные туфли слишком красивые и блестящие, их в ремонт не возьмут. Думаешь, он не обидится, если мы принесём только два ботинка?

— А не стоит ли взглянуть на обувь Филиппа? — предложил Щепкин.

— Ты думаешь, я сам об этом не подумал? — спросил Малыш.

— Как ты мог об этом не подумать? — сказал Щепкин.

Малыш захватил с собой коричневые ботинки и пошёл к Филиппу.

У Филиппа в шкафу много обуви. В зимних башмаках он ушёл в школу, но дома остались его крепкие тёмно-коричневые ботинки и выходные, подаренные в прошлом году. Прекрасными их уже не назовёшь, решил Малыш. На носках какие-то царапины и шероховатости и краска потёрта, а на одном сбоку словно бы шов разошёлся.

— Ну вот, — сказал Малыш, — обе эти пары мы тоже берём. Порадуется башмачник-то! В чём же нам их нести? Может, возьмём папин большой рюкзак? Он должен быть в спальне, последний раз папа ходил с ним в поход.

Малыш сходил за рюкзаком. Он, правда, был большой, даже слишком. Малыш сложил в него свои ботинки и две пары Филиппа, а места осталось ещё больше половины.

— Какой-то у него грустный вид, когда он не заполнен, — сказал Малыш задумчиво.

— Может, у папы с мамой тоже что-то найдётся? — подсказал Щепкин.

— Молодец, Щепкин, быстро соображаешь! — похвалил Малыш.

У мамы с папой в спальне были два отдельных шкафа.

— Начнём с папиного, — сказал Малыш и открыл шкаф.

Обуви тут оказалось — не сосчитать! Какие-то старые ботинки, в которых папа летом красил дом. Они были ужасные, все в краске и дырках. Да и выходные папины туфли оставляли желать лучшего, сморщенные какие-то, а зимние башмаки замятые и каши просят.

— Берём все! — скомандовал довольный Малыш. — Теперь мамины, и готово дело.

У мамы была пара старых домашних туфель очень грустного вида. Малыш запихал в рюкзак их и ещё одни туфли, которые ему не понравились. Теперь рюкзак был набит так туго, что еле застегнулся.

— Всё, можем идти к башмачнику, — сказал Малыш.

— Мы не можем, нам нельзя на улицу, — напомнил Щепкин.

— На улицу мы и не идём, — сказал Малыш. — Ты, кстати, вообще дома оставайся и смотри в окно, а я тепло оденусь и скоренько сбегаю.

Он оделся, поднатужился и вытолкал тяжёлый рюкзак за порог. Щепкин смотрел в окно, как он волочит ботинки к башмачнику. Ну и тяжеленная же ноша оказалась!

Ввалившись с рюкзаком к башмачнику, Малыш долго переводил дух.

— О, к нам юный друг. Он пришли навестить к старику башмачнику.

— Нет, я сегодня дома сижу, я простыл. А сейчас просто принёс тебе обувь в ремонт.

У башмачника полезли глаза на лоб, когда он увидел здоровенный рюкзак, под завязку набитый башмаками да туфлями.

— Здесь на мне работа много дней, — сказал башмачник. Он расставил обувь на длинной полке и всю её занял. — Весело, — сказал башмачник, — работаю много дней, а ты приходи за ними в субботу.

— Спасибо! — ответил Малыш, подхватил пустой рюкзак и побежал домой, и, когда мама вернулась, они с Щепкиным стояли у окна точно так же, как и когда она уходила.

— Вам показалось, что меня долго не было? — спросила она.

— Мне показалось, ты всё время была тут, — ответил Малыш.

— Малыш, ты даже не съел кусок пирога, который я тебе оставляла? — удивилась мама.

— Сейчас съем, — сказал Малыш.

Он сел за стол на кухне и рисовал, пока мама готовила обед, потом помог ей накрыть на стол. Когда папа вернулся с работы, Малыш помахал ему в окно и побежал открывать дверь, а потом дождался Филиппа и открыл дверь ему тоже.