Книга Война, страница 98 – Алексей Рудаков

Картинка потускнела и в самом её центре появилось скопление тёмно-красных точек. Они слегка колебались и временами то одна, то другая выбрасывали в стороны короткие, ярко алые лучики.

— Нет, Поп, ты видел? — услышал я удивлённый вскрик Жанны: — Вот это да! Они же даже выхлопы маневровых ловят! А до них километра три!

— Уже меньше, — поправил её Клён: — Около двух.

— Думаешь?

Их, так и не начавшийся спор, прервал голос диктора: — А сейчас, пока корабли Первой и Второй группы движутся к точке возможной встречи с чуждыми нам существами, мы переключимся на корабли Третьей группы.

Картинка изменилась и снова показывала студию-рубку. Крутанувшись в кресле Вилли повернулся лицом к пульту и студийная камера тут же отошла в сторону — теперь мы видели его в профиль. Судя по замершей фигуре, Майз очень гордился своим внешним видом. На его лице появилось мужественное выражение, и он резко потянул какой-то непонятный рычаг, торчавший сбоку. Мониторы, создававшие видимость остекления кабины на миг помутнели, как если бы это был корабль, проходящий облачный слой, а в следующий миг их заволокла чернота космического пространства. Он снова пошевелил рычагом и по центру экрана появилась стайка серебристых звёздочек.

— Сейчас мы приблизимся к Третьей группе, уважаемые зрители. — он обернулся в три четверти и, блеснув ослепительной улыбкой, продолжил: — Корабли Третьей группы — это основная ударная мощь Адмирала.

Камера переключилась на новый вид — перед нами проплывали Анаконды и Корветы, неподвижно висевшие в пустоте.

— Командир! Он же нас показывает! — Клён вскочил со своего места и метнулся к левому борту.

Действительно — по экрану сейчас медленно проползал корпус Анаконды, подозрительно знакомого золотого цвета!

— Эй! Мы тут! — парень замахал руками как раз в тот момент, когда в кадр попала наша рубка. Крохотный силуэт в её рубке несколько раз взмахнул руками и пропал — камера ушла вверх, переключаясь на висевшего над нами Корвета.

— Мы видим, что команды кораблей полны решимости и рвутся в бой! — продолжил диктор: — По нашим данным командование вот-вот подаст сигнал к атаке. Давайте ещё раз взглянем на мужественное лицо этого капитана!

На экране снова появился наш корабль, но теперь картинка приблизилась, показывая лицо размахивавшей руками фигурки. И это был не Клён. У бокового иллюминатора, устало прислонясь к раме остекления, с лицом, выражавшим твёрдую решимость идти до конца, стоял молодой и очень смазливый парень в потёртом скафандре. Судя по всему, он почувствовал, что на него смотрят — резко выпрямившись он отдал честь и застыл по стойке смирно.

— Потрясающе! — поражённым тоном выдохнул Вилли: — Вы видели? Сам Гарс ла Сонг, звезда экрана, не смог остаться в стороне! В этот тяжелый для Человечества день все мы — и простые люди и представители творческих профессий должны сплотиться против неведомого врага!

Камера начала отдаляться, оставляя по центру экрана замершую в воинском приветствии фигуру, пока она не стала неразличима на общем фоне рубки.

— Да, это великий день для Человечества, — торжественным тоном произнёс диктор: — Сейчас мы прервёмся на короткую рекламу, а после мы покажем вам интервью, которое нам дал Гарс, по чистой случайности оказавшийся вчера у нас в студии. Не переключайтесь!

По экрану пробежала рекламная заставка и Жанна вырубила звук.

— Я что-то не понял? — так и простоявший всё это время у иллюминатора Клён, повернулся к нам: — Это же я был?! Это же наш корабль показали? Как же это, а? — он посмотрел на меня взглядом человека, чей мир только что был разрушен до основания бандой пролетавших мимо Чужих: — Это же я был, капитан?

— Был ты, — опередил меня Грей: — Тебя, нас — корабль наш, то есть, заметили и впихнули рекламу. Уверен, этот Грас…

— Гарс, — поправил его я.

— Хренарс! Пофиг. Забашлял им. Вот они и, прилепили его морду и поверх твоей. А хмырь этот сидит сейчас себе на курорте, и не в курсе, что тут война.

— Да разве так можно?!

— Эх, Сергей. Можно. Поверь. Шоу это. Для них, — Грей махнул рукой куда-то за борт: — Шоу.

— Но его же здесь нет?!

— Вот победим, поверь мне — столько всяких нарисуется, ты себе и представить не можешь.

— А проиграем?

— Ещё лучше — он героически спасётся. Фильм снимет — как он преодолевал и побеждал.

— Не верю!

— Ну и не верь.

— Да ладно тебе, Сергей. Мы же тут не из-за славы там или известности, — попробовал успокоить его я: — Скажу больше — известность нам только вредить будет. Вот смотри. Прилетаем мы на Станцию, эээээ, во, точно — в Сотис. И хотим миссию на вывоз био-отходов взять. Ну, как мы раньше с тобой возили оттуда, помнишь?

Клён кивнул, и я продолжил:

— Ага. А платят там хорошо, помнишь. И вот идём мы в контору, контракт подписывать, а там нас твоя почитательница встречает — Ах, это же Клён! Ах, великий герой битвы при Дечте! Ой, а дайте автограф, у меня и фото ваше есть! Ты, мужественно улыбаясь, подписываешь его, и она тут же прячет его себе на грудь. Прямо на сердце — под лифчиком.

— Поп?! — послышался укоряющий голос Жаны.

— Жанн, ты чего? Я же не сказал — в трусы?! Да и какие у вас сейчас трусы — в эти веревочки, что вы…

— Поп! Повернись, а?

— Ну чего, Жанна? — обернувшись к ней я увидел выставленный в мою сторону кулак.

— Оставлю без ужина!

— А это уже — шантаж!

— Ни разу, — она сложила руки на груди: — Борьба за нравственность в отдельно взятом экипаже.

Осуждающе покачав головой, я повернулся к Клёну:

— На чём мы остановились?

— На лифчике и трусах, — тут же напомнил Грей, за что тут же получил свою порцию осуждения.

— Ну, короче, — продолжил я, когда Жанна, недовольно фыркая, отвернулась от нас, изображая работу с пультом.

— Ты её очаровал, поклонница — счастлива — её герой рядом, вы уже о свидании договариваетесь и всё такое.

— Ага, — Клён мечтательно уставился в потолок.

— И тут, протягиваешь ты ей накладную — подпиши, вернусь из рейса и сразу в ресторан! Романтический ужин, перетекающий в завтрак…

— Поп! Ну чему ты Серёжу учишь?! — Жанне надоело изображать обиду, и она снова повернулась к нам.

— Ща, Жанн, уже финал. Вот. — я подмигнул ей и повернулся к разомлевшему парню: — И смотрит она затуманенным от счастья взглядом в накладную — а там две сотни тонн дерьма. И по трансляции ей орут, из твоего ангара:

— Валюха! Выпускай эту говновозку! У неё третий трюм подтекает! Сама убирать будешь!

И начинает твоя сверкающая броня коричневыми разводами покрываться… И смотри она на тебя уже как-то не так.