Онлайн книга «Обрученные Венецией»
|
– В доме тихо… – он заинтересованно оглянулся, внутренне надеясь, что они одни. – Дети и Палома спят. Энрике и Анджела отправились в предместье Вероны отдать заказы платьев. Диего пронзал смущение Каролины каким-то пытливым взглядом, словно намеревался заглянуть ей в душу и нагло похозяйничать в ней. Будто ощутив это, она отвела глаза и прошла к плите, спрашивая у него: – Лекарь Пенна, может быть, теплого молока с медом? – О, да, благодарствую, Каролина. Согреться перед осмотром не мешало бы. – Вы полагаете, что меня нужно осмотреть? – Желаю убедиться, что вы в порядке, – она заметила, как он растерянно уткнулся в окно. За последний месяц Диего Пенна захаживал в дом Гаета едва ли не каждую неделю. С тех пор, как он увидел Каролину, частенько стал «проезжать мимо» и заглядывать безо всякой нужды. Ей нравилось мужское общество, но при этом всем своим видом она указывала ему на занятость своего сердца. – Как ваше дитя? – спросил он, с аппетитом отпивая из глиняной кружки. – Ох, этот малыш иногда совершенно неугомонный, – рассмеялась Каролина. – Это хорошо, – улыбнулся Пенни. – Ох, кстати, я вам привез подарок… Он достал из своей сумки завернутый сверток. – В нем сахарные сладости, – сказал он. – В это время года фрукты – большая редкость, но эти угощения довольно изысканны. – Благодарю, лекарь, – с улыбкой ответила Каролина и приняла от него дар. Какое-то время они беседовали о пустых сплетнях, и их общение вполне могло бы стать непринужденным. Но синьора Фоскарини все чаще стала ощущать напряжение и даже смущенность во время их беседы. Виною тому был пристальный взгляд лекаря, с нескрываемой влюбленностью осматривающий ее. Не желая рассуждать о причинах этого вожделения, Каролина отвлекала свое внимание на его слова. – Боли повторяются? – спросил Диего, осмотрев Каролину. – Гораздо реже, чем прежде. Но я и вовсе ничего не делаю. Иногда прогуливаюсь по дворику, но тут, как видите, далеко не уйдешь. Поэтому довольствуюсь лишь домашними стенами. – Хорошо, что зима выдалась мягкой, и у Гаета довольно тепло. Берегите себя, Каролина. Если что-то будет беспокоить, вы знаете, где меня искать. Она лишь кивнула головой, проводя лекаря к порогу. – Диего, – несмело промолвила она, и тот обрадованно откликнулся, одаривая ее взором, полным нетерпеливых надежд, – помните ли вы, когда я вам около двух месяцев назад отдавала письмо, адресованное моей тетушке? Вы еще говорили, что ваш знакомый гонец нередко навещает Флоренцию… Диего растерянно кивнул головой. – Вы скоро сумели его передать? Он посмотрел в ее прекрасные глаза, сияющие ожиданием и нос тальгией, и к нему сразу пришло осознание того, что сейчас эта синьора невероятно тоскует по родным. – Да, я отдал его сразу, – не мешкая ответил Пенна. – Вас что-то беспокоит? – Да, Диего, – ответила с грустью она. – От тетушки до сих пор нет ответа. По срокам она должна была уже ответить или даже приехать ко мне… Тот лишь развел руками. – О, Каролина, в это захолустье ответ мог не дойти… – Разве это захолустье? Через пять миль располагается Верона… – В городские стены письма ходят чаще. А сюда вряд ли кто-то их довезет. Быть может, и ваше письмо не дошло… Они часто теряются… Он как-то замялся, но потом улыбнулся ей и с ободрением промолвил: – Каролина, меня не покидает уверенность, что вы обязательно увидитесь со своей тетушкой. Она достала из-за пояса конверт и протянула ему. – Диего, Богом молю, отправьте еще одно письмо во Флоренцию! Быть может, хотя бы это дойдет к моей тете… Вот и деньги в поощрение… – Нет, не нужно. Я обязательно выполню и эту вашу просьбу! В его улыбке, брошенной им на прощанье, Каролина прочла нечто искреннее и чувственное, дарящее теплоту и нежность. Подобные сердечные моменты придавали его, и без того приятной внешности немалую долю такого мягкого обаяния, которым так редко обладают мужчины. – Не нравится мне, синьора, что этот Пенна постоянно к вам захаживает, – послышался недовольный голос Паломы, выходящей из их крохотной комнатки. – Слишком часто для беременной женщины вы принимаете лекаря. – Ох, Палома, не ворчи! – рассмеялась Каролина. – Диего Пенна – весьма галантный молодой человек… – И неженатый, – с недовольством отметила та. – И что с того, Палома? – с улыбкой спросила Каролина. – Неужто вы не замечаете, что он в вас влюблен? Сладости носит всяческие, подарки. А как он улыбается, глядя на вас! Каролина заливисто рассмеялась. – Ну что же, дорогая, может, он и влюблен. Но не стану скрывать, что мне это лестно: быть в положении и заиметь поклонника – разве это не прелесть? – Но вы венчаны, синьора! Негоже женщине при живом муже принимать ухаживания от другого мужчины. – А что же мне делать? – с раздраженным недовольством спросила Каролина. – Что мне делать, Палома, если мой муж до сих пор не подал никаких признаков того, что у него есть еще чувства? – Так откуда же ему знать, синьора, где вы обитаете? Он ведь посылал офицера, но вы скрылись от того. – Дабы снова не оказаться плененной. – И все же он простил бы вас… – Палома, ты никогда не любила сенатора Фоскарини, с чего это в последнее время бросаешься в его защиту? – Он вас любил искренне, всей душой. А разлучили вас жестокие сердца. И я верю, что вы будете вместе, – увидев слезы в глазах кормилицы, Каролина смягчилась в лице и обняла ее. – Я так переживаю за вас, синьора! Я и сама отправилась бы в путь, чтобы известить сенатора о вашем местонахождении. Но во мне нет присущей вам смелости и решительности, и боюсь, что я к нему просто не доберусь. – Моя милая, дорогая кормилица, твоя любовь ко мне всегда была сердечной, словно у матери к своему дитя. Ты не представляешь, как ты дорога моему сердцу. Обещаю тебе, что, если сенатор приедет за мной, я найду в себе силы простить его, моя родная. – А если все же не удосужится? – Odero si potero; si non, invitus amabo. – Синьора… – Ох, Палома, я презентую тебе цитатник! «Буду ненавидеть, если смогу; а не смогу – буду любить против воли», – последние слова из ее уст сорвались едва ли не с плеском тихого плача. – Так писал Овидий в своем творении «Любовные элегии». – В Милане на самом деле ходят слухи о намерениях герцогства в отношении Венеции, – произнес Антонио, присаживаясь по приглашению Адриано за обеденный стол. |