Книга Обрученные Венецией, страница 184 – Мадлен Эссе

– О, Господи, Палома, видела бы ты сейчас себя! – воскликнула она. – Ну же, помоги мне подняться, дорогая. Не то ребенок вылезет наружу в поисках еды!

Опершись на руку кормилицы, Каролина поднялась и покачивающейся походкой направилась к платью, развешанному на стуле.

– Проголодались? – спросила с догадкой Палома. – Сейчас я приду в себя, оденусь и что-нибудь приготовлю вашему неспокойному малышу.

– О-о, Палома, – капризно топнула ножкой Каролина, – он не сможет ждать, пока ты будешь приходить в себя! Он очень хочет кушать! Да так сильно, что я побаиваюсь, как бы он не съел меня изнутри.

– Как прикажете, синьора, – ответила Палома и с привычной для нее быстротой накинула на себя платье, тихо улыбаясь капризам хозяйки. – Я уже давно не просыпалась по велению маленьких проказников.

Но покинуть комнату ей помешало забавное зрелище: Каролина пыталась в одиночку надеть на себя широкое платье, которое Анджела сшила ей для последних месяцев беременности. Путаясь в юбках и что-то ворча себе под нос, Каролина упорно продолжала тщетные попытки.

– Бог мой, – рассмеялась Палома, – дайте-ка я вам помогу! Вы – поразительная особа. До беременности сами никогда не одевались, а сейчас, будучи на сносях, пытаетесь удивить меня.

– Ух, Палома, твой сарказм абсолютно не уместен, – раздраженно произнесла Каролина. – Особенно в этот самый период «на сносях».

Управившись с платьем, тяжелой походкой она направилась на улицу, откуда доносился веселый лепет детворы. Поприветствовав Каролину и животик с малышом, Андреа сиюминутно направился к столу и начал нетерпеливо стучать по нему ложкой.

– Палома, когда мы дождемся завтрака? – требовательно спрашивал он, словно граф, приказывающий прислуге.

Но Палома отнюдь не обижалась на него, а только с легким возмущением поставила руки в боки.

– Ох, да, милорд, простите, заспалась я, однако… Что же вас сегодня с утра всех одолел какой-то дивный голод? Будто вы вчера и вовсе не ели. Каролина, пойдите, принесите мне ковшик муки, я приготовлю вам немного оладьев, чтобы ваш капризный малыш и это неугомонное чадо успокоились да насытились до завтрашнего утра.

– До завтрашнего утра? Это ты серьезно, моя дорогая? – усмехнулась Каролина. – Моему мальчугану твоих оладьев хватит всего до полудня. Сегодняшнего полудня.

– Мальчугану? – с удивлением спросила Палома, в присутствии которой хозяйка никогда не пророчила пол ребенка.

Уста Каролины расплылись в счастливой улыбке.

– У меня будет сынок, Палома, во мне нет ни капли сомнения.

– Это с чего вы взяли? – усмехнулась та.

– С его упрямства, требовательности и силе, которую я ощущаю изнутри.

– Полагаете, что в вас какого-то из этих качеств нет? – продолжала усмехаться Палома.

Понимая намеки кормилицы, Каролина раскатисто захохотала.

– Я просто уверена, что это мальчик, Палома, и все тут.

– Как знаете, синьора. Но мне бы хотелось вас видеть с дочуркой, – такой же голубоглазой блондинкой, как вы.

– Нет, дорогая, родится кареглазый, смуглый сорванец, – спокойно ответила синьора Фоскарини, словно видела малыша перед собой.

С этими словами она направилась в амбар, где хранился прошлогодний урожай Гаета. Ужаснувшись скудным остаткам овощей и зерна, Каролина поспешно вернулась на кухню, перепуганными глазами глядя на кормилицу.

– Палома, мы объели несчастных людей, – взвыла она. – В амбаре осталось чуть больше половины мешка зерна и немногим меньше кукурузы. Муку я забрала последнюю. Что же будет потом?

– Ничего страшного не будет. Совсем скоро будет собран урожай этого года, – спокойно ответила Палома, замешивая тесто. – И тогда запасы семьи пополнятся, а мы покинем их дом, освободив от двух обременительных ртов.

– Трех, – поправила ее задумчиво Каролина. – Ходят слухи, что урожай в этом году не очень-то будет, а стало быть, моя дорогая, в скором времени можно ожидать прожорливых казначеев, а того и гляди солдат в кольчуге, собирающих дань «нуждающейся» знати…

Ее недовольство развеселило Палому, и та с усмешкой добавила:

– Среди которых и ваш супруг.

В ответ на эту фразу Каролина лишь одарила кормилицу гневным взглядом.

– Палома, я говорю серьезно…

– Если они и придут, синьора, вы ничего не измените. Придется пожертвовать последним зерном. Полагаю, что у Энрике уже имеется какой-то план.

Откинувшись в кресле, Адриано устало устремил свой взгляд в окно, за которым солнце устало клонилось к западу, застенчиво играя своими лучами на витражном стекле. День стремительно промчался, словно минуя синьора, пока он перерывал кипу книг из своей библиотеки, пытаясь расшифровать код. И сейчас этот день казался ему напрасно прожитым, ибо его попытки оказались безрезультатны. Однако Адриано не мог себе признаться, что это его угнетало. Порученное республикой дело оказалось захватывающим, что вызывало в нем основной интерес. Но обычное воодушевление, с которым он прежде хватался за подобные дела, куда-то запропастилось. Пылкий патриотизм, с которым он ранее служил своей родной земле, будто канул в Лету и совсем обесцветился на фоне блистательной женщины, занявшей собою всю его сущность. И лишь упрямство помогало ему не сдаваться.

Внезапный визит управляющего заставил Адриано недовольно скривиться: ему так хорошо мечталось.

– Прибыла синьорина Фоскарини, – произнес монотонно Бернардо.

– Пусть входит, – с усталой улыбкой ответил Адриано.

– Кузен, неужто обязательно о моем визите так официально докладывать? – спросила Беатриса, обнимая брата.

– Я велел ему уведомлять меня о каждом госте, – с мягкостью в голосе произнес Адриано и предложил кузине присесть.

Беатриса расположилась напротив него в кресле, довольно улыбаясь и внимательно разглядывая Адриано, с которым они не виделись уже достаточно давно. Ее взгляд таил в себе на дежду, что в кузене произошли изменения к лучшему.

– Как дядюшка? – полюбопытствовал он, уведомленный ранее об улучшении здоровья Карлоса.

– Готовится к свадьбе, – с улыбкой ответила она.

– Хвала Богу, что в этот раз он сдержал слово и предоставил тебе возможность участвовать в выборе жениха, – усмехнулся Адриано.

– Он невероятно боится потерять меня, – ответила Беатриса. – Никогда не думала, что на старости лет мой отец способен измениться.

– Чувства способны на многие перемены, – в его голосе она ощутила печальную задумчивость. – А потери близких людей заставляют о многом сожалеть…

Беатриса понимала душераздирающую боль Адриано и лишь с сожалением сомкнула уста, наблюдая в нем все те же переживания, которые за последнее время истерзали его сердце.