Онлайн книга «Темная ночь»
– Ты… нарочно? – Конечно нет. – Тогда как? – прошелестела она и снова застонала. – Нечаянно, – ответил он. – Это вино не годится для людей. Ничего не ответив на его слова, она вдруг резко поднялась на кровати, зажав рот рукой: – Меня сейчас… вырвет. Мэддокс вскочил с кровати, схватил пустую миску из-под фруктов и подставил ее девушке, которую, едва она успела свеситься с постели, тут же вывернуло наизнанку. Свободной рукой он придерживал ей волосы, чтобы они не запачкались. «Интересно, рвота – это добрый знак или нет?» – спрашивал себя он. Эшлин повалилась обратно на матрац, а в комнату вбежали Рейес и Парис. Оба воина выглядели растерянно. – Что случилось? – выпалили они в один голос. Сеть морщинок вокруг глаз Париса стала еще гуще. У Рейеса кровоточили руки, одна из которых заметно опухла. Обеими руками он сжимал по клинку, готовый ринуться в бой. Увидев распростертую на постели девушку, он растерялся еще больше. – Помочь тебе ее прикончить? – спросил он. – Нет! Вино… амброзия, которую добавляет туда Парис. Я дал ей его. – В голосе Мэддокса явственно звучали вина и отчаяние. – Спасите ее! Хотя Парис держался ровно, было заметно, что его пошатывает. – Я не знаю как. – Но ты должен! Ты проводишь тучу времени среди людей! – крикнул Мэддокс, едва сдерживая рвущийся из груди рев. – Скажи, как помочь ей! – Извини, но я не знаю, – повторил Парис и потер бровь тыльной стороной ладони. – Я никогда никого не угощал нашим вином. – Иди к другим смертным и узнай, что нужно делать. А если они не знают, то пусть Люсьен перенесется в город и найдет врача, – заявил Мэддокс, ведь из всех воинов только Смерть мог перемещаться в пространстве силой мысли. Рейес кивнул и резко повернулся. Но Парис сказал: – Извини, Мэддокс, но я на пределе. Мне нужен секс. Я услышал твой крик, когда уже был у входной двери, и прибежал. Мне как можно быстрее нужно в город, иначе… – Я понимаю. – Я зайду к вам, когда вернусь. Нетвердой походкой Парис двинулся прочь и скрылся за углом. – Мэддокс, – снова простонала Эшлин. Пот ручьями лился у нее по вискам. Кожа по-прежнему отливала синевой и казалась до того бледной и прозрачной, что сквозь нее проглядывали мельчайшие венки. – Расскажи мне… какую-нибудь историю. Что-нибудь… чтобы отвлечься… от боли. Девушка снова закрыла глаза, и тени от ресниц легли ей на щеки. – Тсс, красавица. Тебе вредно столько разговаривать. Мужчина убежал в ванную, опорожнил и вымыл миску из-под фруктов и смочил одно из полотенец, захватив и то и другое с собой. Девушка лежала с закрытыми глазами, и он подумал, что, может быть, она уснула. На всякий случай поставив миску возле кровати, он склонился над Эшлин и стал вытирать ей лицо. Оказалось, что она не спит. Воин опустился на край постели, соображая, о чем бы рассказать. – Почему твои друзья… закололи тебя? Мэддокс никогда не говорил о своем проклятии даже с теми, кто страдал бок о бок с ним. «Тем более не стоит обсуждать его с Эшлин», – думал он. Однако никаким доводам рассудка было его не остановить. Видя, как она морщится от боли, он готов был пойти на что угодно, лишь бы отвлечь ее. – Они закололи меня, потому что были должны. Как и я, они прокляты. – Это… не объяснение. – Еще какое объяснение. Несколько минут прошли в молчании. Эшлин начала поскуливать, точно готовясь к очередному свиданию с миской. Мэддокс подумал, что она заболела из-за него и он должен позаботиться о ней, дать ей все, чего она заслуживает. Мужчина разомкнул уста, и из них мерной рекой полилась история его жизни: – Слушай мою историю, красавица. Я бессмертный и живу на земле, кажется, с начала времен. Пока он говорил, тело Эшлин заметно обмякло, мышцы расслабились. – Бессмертный, – повторила она, будто пробуя это слово на вкус. – Я знала, что ты не просто человек. – Я никогда не был просто человеком. Я воин, которого создали, чтобы охранять царя богов. Долгие годы я служил ему верой и правдой, помогал удерживать власть, защищал даже от его собственной семьи. Но он считал, что я недостаточно силен, чтобы охранять главную его ценность – ларец, сложенный из костей мертвой богини Угнетения. Нет, он приказал это женщине. Она была первоклассной воительницей, но моя гордость была уязвлена. – К его удовольствию, Эшлин лежала спокойно. – Желая доказать Зевсу, что он не прав, я помог украсть ларец и выпустил на волю заточенных там демонов. И в наказание царь богов вселил одного из них в меня. Мэддокс протянул руку и нежно погладил живот девушки, надеясь, что от этого ей станет легче. Она тихонько вздохнула. Ему показалось, что с облегчением. – Демон. Я так и думала. Воин вспомнил, что тогда, на лестнице, она так и говорила. Он до сих пор не мог понять, почему она не пыталась скрыть свою осведомленность. – Но ты хороший. Иногда бываешь, – добавила Эшлин. – Поэтому у тебя меняется лицо? – Да, – ответил Мэддокс, а сам с удивлением подумал: «Она считает меня хорошим?» Преисполненный удовольствием, он продолжил рассказ: – Я хорошо помню то мгновение, когда в меня вселился дух. Было такое ощущение, что часть меня умерла, освобождая пространство для кого-то другого, в разы более сильного, чем я. Тогда Мэддокс впервые в жизни понял, что такое смерть, еще не догадываясь, насколько много ему вскоре предстоит узнать о ней. Эшлин издала еще один тихий вздох. Воин не был уверен, понимает ли она то, о чем он рассказывает. По крайней мере, она не плакала, не металась по кровати от боли. – На какое-то время я утратил контроль над собой, своим сознанием и телом и во всем подчинялся демону, который толкал меня на… – «…зло всех видов и мастей», – закончил он про себя. Кровь и смерть, дым и пепел, картины полного запустения предстали его мысленному взору. Эти воспоминания были невыносимы – он и помыслить не мог о том, чтобы тревожить ими воображение Эшлин. Потом демон ослабил хватку, и сознание Мэддокса прояснилось, словно свежий утренний ветерок пронесся у него в голове, увлекая с собой мрак и туман, но, увы, оставляя ненавистные воспоминания. Демон толкнул его на убийство Пандоры, которую он – злой дух – ненавидел больше всего, после чего жажда крови поутихла, Насилие отступил на задворки сознания Мэддокса, предоставляя ему самому расхлебывать последствия содеянного. – О, боги, знай я, что все так выйдет, – сказал он со вздохом, – в жизни бы не приблизился к чертову ларцу. – Ларец, – начала Эшлин, и слова ее немало удивили воина, – демоны… Я что-то такое слышала обо всем этом… |