Онлайн книга «Метро 2035. Питер 2. Война»
|
Герда выпрямилась. – Что он натворил? Шериф усмехнулся. Так, что все лицо пошло морщинами. Красно-багровый, в прожилках, нос алкоголика стал выглядеть еще уродливее. В принципе, Василий Михайлович был неплохой человек. Но в обычный день, заглянув в участок, легко можно было перепутать, кто тут представитель закона, а кто преступник и нарушитель. В помещении стоял устойчивый, назойливый аромат перегара, затертой блевотины и старых носков. Герда поморщилась. Последнее воспоминание было совершенно излишним. – Так что? Пожатие плеч. – Устроил драку. Или не он, не знаю… Но дрался, как бешеный. Еле повязали, представляешь? Думали уже, стрелять придется. Но патронов пожалели. – Ясно. «Людей мы не жалеем, а вот патроны…» – И ты понимаешь, какое дело… – протянул шериф. – Какое? Шериф помолчал, почесал в затылке. – Не знаю, как объяснить. Он какой-то стукнутый на голову. Другой получит в репу и бери его тепленьким. А этот… встает и встает. Рокки Бальбоа, блин. Итальянский жеребец. Уронить его не сложно – он пьяный до изнеможения, пальцем тронь… Но его роняешь, роняешь, а он опять поднимается. До смешного уже. А когда мы его, наконец, повязали, давай орать – идите на фиг, я ангел господень. Нет, ты представляешь? Весь в крови и говнище, а туда же… в ангелы. На этих словах веки человека затрепетали. С видимым усилием он разомкнул один глаз – в ореоле запекшейся крови. Затем другой. Герда с удивлением отметила, что глаза эти – голубые, ясные, совсем не похожи на глаза алкоголика. Удивительно. Но то, что он сказал дальше, было еще удивительнее: – Господь, ты, наконец, вспомнил обо мне? «Сектант», – подумала Герда с досадой. Всего лишь фанатик, а я уж было решила… Эх, Герда. Хватит жить в сказках. – Ага, – сказал шериф саркастически. – Тебя, блин, забудешь. Что делать, если ничего не исправишь? Делать то, что можешь. Герда раскрыла сумку. Все-таки надо обработать раны… этому. Мозги ему не подлечишь, а вот тело – вполне возможно. – Ты кто такой? Имя? Прозвище? Откуда взялся? Человек поднял голову, затем сел. Бритый затылок в синяках, царапинах, уродливых шрамах и запекшейся крови. Человек словно не заметил вопроса. Шериф переступил с ноги на ногу. Ему явно хотелось врезать «ангелу» для профилактики. Если бы Герды здесь не было, скорее всего, он так бы и поступил. – Эй, ты. Слышишь меня? Человек закашлялся. Заколотил себя в грудь ладонью. Оттуда отозвалось. Глухо и страшно, словно внутри человека что-то сломалось и починить нет никакой возможности. Словно там, в огромной грудной клетке, беспорядочно перекатываются шестерни и валики, вылетевшие с правильных, нужных мест. – Эй! – повторил шериф. Волосы у Герды на затылке вдруг зашевелились. – Эй! Человек перевел взгляд на девушку… В первый момент Герде показалось, что на нее смотрит сама Вечность. Даже голова закружилась. Обрыв в животе, словно падаешь с высоты, с оборвавшихся гнилых ступеней в вентиляционной шахте. И лететь еще метров сто – на ржавые прутья арматуры. Ярко-голубые глаза. Лицо у него было замечательное – с какой-то точки зрения. Лицо архангела Гавриила, искаженное тысячелетиями вынужденной жизни на земле, среди людей, убийств и несчастий. – К-какого черта? – сказал «дьявол» хрипло. – Совсем офонарели, подъема же еще не было. – Офонарели? – переспросила Герда тихо. – Подъема? – брови шерифа поползли вверх. Дьявол нахмурился. – Группа «Солнышко»… вы чего? Забыли? Шериф с Гердой переглянулись. «Белая горячка» – одними губами сказала девушка. Шериф кивнул. Кого-кого, а людей с таким диагнозом он видел регулярно… Иногда, прости господи, даже в зеркале. – Тебя, вообще, как зовут? – сказал он. – Чего? Шериф поморщился. – Имя твое как, придурок? – Придурок? – повторил «дьявол». Голубые глаза взглянули на шерифа беспомощно. «Дьявол» мотнул головой, словно поддатый. – Придурок? К-кто придурок? Шериф засмеялся: – Смотри-ка, понимает… да уж точно не я. – А ты кто? – «дьявол» повернулся к шерифу, наморщил лоб. Василий Михайлович отстранился. – Я? – он положил руку на потертую кобуру с «макаровым». – Я шериф. – Шериф? А! – бродяга оживился. – Проблемы индейцев шерифа не волнуют, – сказал он. И снова, как пьяный, повел головой. Бредит? Шериф сделал шаг и затряс его за плечо. Так, что голова бедняги задергалась. – Слышь ты… индеец! Отвечай! Ты откуда взялся?! «Индеец» вскинул голову и бессмысленно заморгал. Взгляд его голубых глаз стал пугающе глубоким и чистым. Словно у младенца. Шериф обозлился: – Щас как влеплю промеж глаз, сразу разговоришься! Герда мягко отстранила шерифа. – Перестаньте, Василь Михалыч. Ради бога. Он, скорее всего, в посттравматическом шоке. Он даже не понимает, что говорит. А вы… индеец, индеец… тоже мне, какой из него индеец? Словно по сигналу, бродяга вскочил. Шериф отлетел на несколько шагов, споткнулся о медицинскую сумку, но удержал равновесие. Герда, которую он, отступая, зацепил локтем, шлепнулась на пятую точку, зашипела от боли. – Чингачгук Великий Змей! – торжественно завопил «индеец». Герда поморщилась: от его голоса звенело в ушах. – Последний из могикан! Я с тобой, Соколиный Глаз! Горделиво сделал два шага и рухнул плашмя, лицом вниз. Бум. Шериф с Гердой переглянулись, затем начали смеяться. У Герды выступили на глазах слезы. Наконец, шериф протянул руку. Девушка с трудом встала, почесала ушибленный копчик. – Ну, что будем делать с этим… – она подавила смешок. – Чингачгуком? Шериф подошел и пнул тело, оно вздрогнуло. Герда взяла себя в руки. Шериф неплохой человек в сущности, но иногда его заносит. – Вот что, Василь Михалыч… Вы его пока где-нибудь заприте, хорошо? Только бить больше не надо. Я вас прошу. Слышите? Шериф почесал затылок, прищурился, глядя на девушку: – Точно не надо? – Василий Михалыч! Шериф улыбнулся. – Да шучу я, шучу. Будет целеньким твой индеец и… хмм… здоро… – он поперхнулся, помедлил, затем закончил: – Таким, какой сейчас есть, таким и останется. Вообще, Герда, ты опять за свое? Все бы тебе помойных котов спасать. Вот ты ему раны залечишь, шерсть от дерьма отмоешь, а дальше что? А? Герда промолчала. В словах шерифа было больше правды, чем она готова была признать. |