Онлайн книга «Ясновидящая, или Эта ужасная `улица`»
— Какой тебе еще сюрприз? — спросил Миша. — А такой: Тараскин вернется с вокзала, а мы Вальку уже сделали, он уже избитый весь... От такого предложения трудно было не оторопеть. После некоторой паузы Оля медленно проговорила: — Знаешь, что я тебе советую? Не вмешивайся ты в дела старших. — Значит, потом его будем, когда Тараскин придет? — Потом, потом! — отмахнулся Миша. — А сейчас вали отсюда! — Он и не подозревал, к каким последствиям его реплика приведет. От Оли с Мишей Демьян деловым шагом направился к Красилиным. Нюра в это время говорила брату: — Если он и правда тот самый Альфред, то я эту Тамару очень даже понимаю. Перед ней нормальный культурный человек, так на черта ей в Тараскина влюбляться, в охламона такого! — Ага, — согласился Федя, и в этот момент перед ними возник Демьян. — Олька с Мишкой говорят, чтобы сейчас Вальку не бить. Чтобы Тараскина подождать... Чтобы сообща, значит... Нюра сузила глаза. — Слушай-ка, ты! Иди ты знаешь куда?! — Па-анятно! — протянул Демьян, и все тем же деловым шагом вернулся к Оле с Мишей. — Федька с Нюркой тоже сказали, чтобы погодить, чтобы вместе с Тараскиным... — быстро проговорил он и, не добавив ни слова, устремился к Русико, Матильде и Зурабу. Здесь никто не сомневался, что Валя — это легендарный Альфред, но мнения о нем разделились. Русико по-прежнему настаивала на том, что виновата во всем неверная Тамар, за что она и получила по заслугам, Зураб уверял, что Альфред поступил непорядочно, отбивая возлюбленную у товарища. Но когда подошел Демьян и сказал, что старшие будут бить Валентина только вместе с Тараскиным, он неожиданно сказал: — А я нэ буду. Ни бэз Тараскина, ни при Тараскинэ. — Почему? — опешив, спросил Демьян. — Нэ благородно: столько человэк на одного. Пуст дэрутся одын на одын. Демьян приблизил приплюснутый нос к острому носу Зураба. — Ты понимаешь, гад, что Тараскин сделает за такое? — За что такое? — Ну... что ты не хочешь помогать. Он тебе морду набьет! — Пуст бьет. У мена свой голова на голова ест (от волнения Зураб забыл, что ему следовало сказать: «У меня своя голова на плечах есть»). — Матильда, ужинать! — крикнула из окна Мария Даниловна. — Иду-у! — ответила Матильда и, взглянув на одиноко стоявшего Валю, ушла. Это напомнило Оле, Мише и Красилиным, что им и в самом деле пора ужинать, и Валя увидел, как они разошлись по своим подъездам. Через минуту мимо него прошагал Демьян. — Я тоже пошел. Значит, это... ужинать. Ты тут погоди, никуда не уходи. Во дворе, кроме Вали, остались только Зураб и Русико, стоявшие в некотором отдалении. Они пошептались, оглянулись по сторонам и вдруг направились к Рыжову. — Дай честный слово, что никому нэ скажешь, что я тебэ говорил, — сказал Зураб. — Н-ну... Даю честное слово, — с запинкой ответил Валя. — Быстро уходы отсюда. Тараскин придот — тэба бит будут. — Кто бить будет? — Всэ! — Зураб обвел маленькими черными глазками подъезды, куда удалились Красилины, Оля с Мишей и Матильда. — Я всо тэбэ сказал. Пойдом, Русудан! Теперь Валя остался один. Уже совсем стемнело. Включились дворовые фонари. Вроде бы Валя был готов ко всяким неожиданностям, а все-таки предупреждение Зураба ошеломило его. Вместо того чтобы последовать совету Григошвили и поскорей убраться отсюда, он сел на скамью и предался весьма сумбурным размышлениям. — Ничего себе внедрился! — пробормотал он вслух. С грустью Валя вспомнил слова отца о том, что его сын привык сначала действовать, а потом думать, что из этого получится. И ведь правда: ну что ему стоило сначала немножко поразмыслить, прежде чем так глупо откликаться на голос парня в белой кепке? Тогда бы, поняв, что это не Тараскин его зовет, он ответил бы, что его имя не Валентин, а какое-нибудь еще, и все пошло бы по намеченному им плану. Ну а теперь? Если он останется торчать здесь, то ему действительно могут накостылять. А главное, он Лешку подведет, ведь тот сказал, что его самого могут прикончить, если он откажется участвовать в избиении своего гостя. Обдумав все, Валя понял, что его первоначальный замысел, ночевать где-нибудь в подвале или на чердаке, был верен. Он пожалел о выброшенных газетах и посмотрел на Лешкин подъезд: может быть, там есть нормальная лестница, ведущая на чердак? А собственно говоря, зачем ему там ночевать? Он может лишь переждать какое-то время, потом спуститься к Тараскиным и жить у них как бы на конспиративной квартире. Он встал со скамьи, но тут к площадке с песочницей подошла девчонка в широченных брюках и в тельняшке под распахнутым жакетиком. Она посмотрела в одну сторону, в другую и какими-то крадущимися шажками приблизилась к Вале. — Вы знаете, — тихо сказала она, — мне надо с вами поговорить. — Почему-то Матильде было неловко обращаться к Вале на «ты». — Пожалуйста! — так же тихо ответил Валя. При свете фонарей на площадке он заметил, какими расширенными и неподвижными глазами Матильда смотрит на него. — Мне нужно задать вам один вопрос. — Слушаю. — Вот... ваше имя — Валентин... А... а в школе вас за что-то прозвали Альфредом? Голова у Вали заработала со скоростью электронно-вычислительной машины. Альфред! Что это еще за Альфред? А может быть, это имя или прозвище — ключ к разгадке какой-то тайны? И, помедлив немного, Валя ответил: — Н-ну... предположим. При этих словах Матильду сильно качнуло. Валя даже испугался, что она сейчас упадет, но она удержалась на ногах и спросила, глядя еще пристальней: — Нет... нет, скажите: вы точно Альфред? — Ну, совершенно точно, а кто же еще? — уже уверенно и довольно громко сказал Валя. Матильда плюхнулась на скамейку, откинула голову на ее спинку и закрыла глаза. «Все! — подумала она. — Теперь сомнений нет: во мне это сидит!» — Что с тобой? — спросил Валя. — Так... ничего... — сказала она слабым голосом и нашла в себе силы встать. — Альфред! Я, конечно, с риском для жизни вам это говорю, но вам надо бежать отсюда, спасаться! Снова в голове у Вали заработала ЭВМ. Значит, Альфред — это действительно ключ! Теперь как бы опять не сделать какую-нибудь глупость, как бы поосторожней быть со своими вопросами, как бы заставить эту девчонку открыть всю тайну! — Скажи, пожалуйста, как тебя зовут? — Матильда. Только вы моего имени никому не называйте. — Хорошо. Я прекрасно знаю, какая опасность мне грозит. А ты сама-то знаешь? |