Онлайн книга «Призрак Канта»
Василий Васильевич очень удивился. Он всё ждал мистики, чудес, превращений — например, полез Саня в ящик стола покойного Ванюшки, а оттуда на него выскочил единорог или варан! Такой прозы жизни — переделанного договора, — Меркурьев не ожидал. — Вы приехали в нашу гостиницу подписывать договор с Виктором Захаровичем? — Так точно. — Договор был у вас с собой? — Ясный-красный. — На кого он был оформлен? На вас обоих? — Да на фирму нашу, говорю же!.. Нормальный договор на покупку недвижимости, стандартный. Меркурьев подумал немного. Мура отпила ещё наливки. Занятно было наблюдать, как она пьёт спиртное из крохотной хрустальной стопки — маленькими чопорными глоточками вместо того, чтоб опрокинуть одним махом. — А в столе ты нашёл совершенно другой договор на покупку этой же недвижимости? — Я те о том и толкую, дядя. — Покупателем выступал твой друг Ванюшка — сам по себе? А кто продавец? Виктор Захарович? Тут Саня улыбнулся. Лицо у него разгладилось, на щеках заиграли ямочки. — Вот ты прям в корень смотришь, дядь!.. То-то и оно-то, что ни фига не Захарыч. — А кто? — спросила Мура. — А хрен знает! Никто. Договор переделанный на Ванюшку. А продавец вообще не указан, нет его. Словно он сам не знал, кто продаёт, но покупать один собрался, без меня. Василий Васильевич ещё немного подумал. — И чем это можно объяснить? Саня опять уставился на скатерть. — Без понятия. Только чего-то он задумал, дружок мой. А чего, не понимаю я. — Получается, что Ванюшка, — заговорила Кристина, — или вообще не собирался тот, первый, договор подписывать и заготовил рыбу второго, или знал, что подписание не состоится. Вопрос — что именно он мог знать? — Суть в том, — подхватил Саня, — что мы с ним все дела на двоих делали, и никаких секретов друг от дружки не имели. А теперь получается, что он имел и меня за нос водил, что ли?… Или чего?… Василий Васильевич пожал плечами. — Может, и водил, только непонятно зачем. Особенно если у него в договоре продавец не указан!.. Ну, переделал на себя, и дело с концом, но он продавца не стал вписывать! — Во-во. Принесли еду, и все накинулись на неё, словно три дня не ели. Странное дело, думал Меркурьев, хлебая огненный борщ и заедая его чёрным хлебом с чесноком и салом. С одной стороны — Кант, Бессель и прочая невозможная бессмыслица. С другой — переделанный договор и пропавшее украшение, сплошная проза жизни. Как всё это совместить? Допустим, все верят в существование Полинезии, хотя мало кто видел её собственными глазами, но не верят в то, что видят и слышат сами, — парадокс, и об этом можно подумать на досуге перед камином, но при чём тут убийство? Человек погиб здесь, а не в придуманном мире духов, и договор — штука материальная, и перстень с изумрудом тоже!.. — Хорошо, — сказал Меркурьев и вытер салфеткой вспотевший от борща лоб. — Ванюшка переделал договор. А тот, первый, который вы привезли с собой, где? — У меня в портфеле, где ему быть!.. Его теперь тоже переделывать надо, только обратно на меня, потому как нет больше Ванюшки. — Это правильное заключение, — одобрил Меркурьев. — Вот как теперь понять, что Ваня задумал? — спросила у него Кристина. — Мы не знаем, да, Сань? Может, его из-за этого второго договора и столкнули с маяка! Хотя Саня считает, что он сам упал. А я считаю, что не сам! — И я считаю, что не сам — согласился Василий Васильевич. — Мы с Мурой так оба решили. — Мать вашу за ногу, если его столкнули, я должен найти убийцу! — вскричал Саня и положил ложку. — И покарать. Василий Васильевич передразнил: — Покарать!.. Некоторое время они молча ели, Саня сопел и шевелил лицом. — А что за история с твоим камнем, Крис? Почему это тайна за семью печатями и её никто не может рассказать? — Такой уговор, — пояснила Кристина. — Такой порядок. Это не я придумала, так задолго до меня установилось. То, что он пропал, ужасная беда, и дело не в том, сколько он стоит. Василий Васильевич отдал официантке пустую тарелку, положил локти на стол, подпёр подбородок ладонью и попросил душевно: — Может, уже расскажешь? Сейчас самое время. Кристина огляделась по сторонам, словно желая убедиться, что никто не подслушивает, но в зале, кроме них, никого не было — как по заказу. — Слушайте. Этому камню шестьсот лет. — Что-то больно много, — заметил Василий Васильевич, и Мура на него шикнула. — На самом деле, наверное, больше. Никто не знает, когда и кем изумруд был добыт и особым образом огранён. Но известен он со Средних веков. Он охраняет женщин. Меркурьев поперхнулся клюквенным морсом. — Каких женщин? Как охраняет? Кристина помедлила, словно искала слова. — В Средневековье женщин пытали и жгли. Считалось, что церковь так борется с ведьмами. На самом деле, нам трудно себе представить… масштабы той борьбы. Их же сожгли не сотню и не две. В Европе их жгли тысячами на протяжении нескольких столетий. — Да ладно, — сказал Саня. — Да не ладно! — Кристина посмотрела на него презрительно. — Я изучала вопрос! Даже в Ленинку ездила, там всякие инкунабулы хранятся. — Это чё такое?! — Ну, книги, книги!.. Есть такой «Маллеус малефикарум», «Молот ведьм», его знает всякий историк, изучающий Средневековье. Эту книгу написали два просвещённых немецких монаха — Инститор и Шпренгер, кажется. Она огромная, эта книга, чуть не полметра толщиной. В ней описаны пытки. Как нужно пытать женщину, чтобы она созналась, что состоит на службе у дьявола. Просто так сжечь нельзя, тогда не удастся изгнать дьявола, нужно непременно пытать, и чем страшнее, тем лучше. Саня моргнул. — Там описаны признаки, как отличить ведьму. Ну, во-первых, она должна быть красива. Во-вторых, умна и хитра. Ну и так далее. И они так старались, что за несколько столетий истребили почти всех красивых и умных женщин. Те умерли в страшных мучениях. — Слушай, — вдруг сказал Саня. — А я-то думаю, чего это бабы в Европе страшнее атомной войны?! Просто всех красивых повывели, оказывается!.. — Пытки, написано в «Молоте», должны быть страшнее десяти смертей, только тогда они будут действенны. Главное, пытали просто так — мучили ради мучений. Никаких тайн не выпытали, просто потому что их не существовало. — Твой изумруд тут при чём? — грубо спросил Меркурьев, у которого разыгралось воображение. |