Книга Черный человек, страница 151 – Ричард Морган

– И когда вы говорите об отсутствии у меня религиозных убеждений, то упускаете еще один важный момент. Верующим нужна не только вера как таковая, но и желание, чтобы рядом с ними был кто-то большой и патриархальный, кто заботился бы о них и устраивал все их дела. Им свойственно поклоняться. А тринадцатые не поклоняются – ничему и никому. Допустим, вам удастся убедить тринадцатого, что, вопреки очевидному, Бог все-таки существует, что тогда? Бог станет для такого тринадцатого еще одной угрозой, которую нужно устранить. А если бы существование Бога было доказано? – Он тяжелым взглядом посмотрел на Эртекина – Ребята вроде меня постарались бы отыскать его и уничтожить.

Эртекин подался назад и отвернулся.

– Правильно она вас выбрала, – пробормотал он.

– Севджи?

– Да. – По-прежнему глядя в сторону, Эртекин шарил по карманам: – Вам это пригодится.

Он вручил Карлу небольшой белый пакетик в гладкой антисептической упаковке с оранжевыми предупреждающими наклейками. Надписи на них не прочесть, Карл не знал этого языка: с большим количеством гласных, вероятно из германской группы. Он взвесил пакетик на ладони.

– Спрячьте его, пожалуйста, – сказал Эртекин.

В саду становилось все больше медперсонала и студентов, которые вышли насладиться солнцем в обеденный перерыв.

– Это безболезненно?

– Да. Производство голландской компании, они специализируются на таких вещах. Две минуты после инъекции, и все.

Карл убрал пакетик.

– Если вы все принесли, – сказал он негромко, – зачем вам я?

– Затем, что я не могу это сделать, – просто ответил Эртекин.

– Потому что вы мусульманин?

– Потому что я врач. – Он снова смотрел на кисти своих рук, безвольно повисшие между колен. – И еще потому, что, даже если бы не клятва, я все равно вряд ли смог бы прервать жизнь собственной дочери.

– Это то, чего она хочет. То, о чем она просит.

– Да. – В глазах Эртекина стояли слезы. – И сейчас, когда это особенно важно, я обнаружил, что не могу дать ей этого.

Он внезапно взял руку Карла. Его ладонь была сухой, сильной. Горящие тигриные глаза обратились к Карлу, смигнув слезы, которые потекли по морщинистым щекам.

– Она выбрала вас. И в глубине своей ханжеской, преисполненной сомнений души я благодарю Аллаха за то, что вы пришли. Севджи снова готовится раздвинуть горизонты, пересечь черту, проведенную теми, до кого ей нет дела. И на этот раз я не подведу ее, как четыре года назад. – Он смахнул слезы быстрым, нетерпеливым движением руки. – На этот раз я поддержу свою дочь, – сказал он. – Но вы должны помочь мне, тринадцатый, чтобы я ее не подвел.

Вирусный комплекс «Хаага» врывается в организм Севджи, как вакуум в пробоину космического корабля. Клетки разрываются, жизненно важные жидкости утекают. Повсюду продукты разложения, иммунная система лишается стабильности, выдает отчаянный всплеск, цепляясь за антивирусные препараты, которые скармливают ей в Стэнфорде, да только толку с этого нет. В легких начинает скапливаться вода. Почки работают замедленно и нуждаются в стимуляции, потому что иначе их просто разорвет. К ней тянутся трубки, от нее тянутся трубки. Отходы жизнедеятельности расползаются по системам организма, начиная причинять боль.

Севджи понимает, что ей все труднее мыслить ясно.

Только когда вирт-формат стал недоступен, потому что Севджи не могла больше в нем удерживаться, а появлялась и исчезала, будто призрак, она разрешила ему навестить ее в реальности.

Он, потрясенный, сел у ее постели.

Хотя Карл и готовил себя к этой встрече, видеть, как истаяла плоть Севджи, как запали ее глаза и провалились щеки, стало жестоким ударом. Он попытался улыбнуться, но улыбка не могла удержаться на его лице, постоянно исчезала, как исчезала из виртуальности сама Севджи, которая, увидев такую реакцию, сама заулыбалась – и ее лицо словно осветилось сквозь натянувшуюся кожу сиянием ровно горящей лампы.

– Я дерьмово выгляжу, – тихо пробормотала она, – да?

– Ты небось опять голодовку объявила.

Она засмеялась, раскашлялась. Но Карл увидел в ее глазах благодарность и постарался этому обрадоваться.

Он сидел у постели.

И держал ее за руку.

– Открой мне тайну.

– Что? – Карл думал, она спит.

В маленькой палате царили полумрак и тишина, как, впрочем, и по всей больнице. Ночная тьма подступала к окну, просачивалась сквозь него внутрь. Медицинские приборы подмигивали Карлу красными и янтарными огоньками, шептались, обмениваясь пощелкиваниями, зеленым и синим рисовали на мониторах малопонятные графики функций организма. Ночник отбрасывал бледно-золотой прямоугольник на кровать и холмик тела Севджи среди простыней.

– Ладно тебе, – прохрипела она, – ты все слышал. Расскажи, что в действительности произошло на Марсе. Что сделал для тебя Гутьеррес?

Он моргнул, фокусируя на ней взгляд после долгого бесцельного созерцания полутьмы.

– Думаю, ты уже с этим разобралась.

– Вот и скажи мне теперь, права я или нет.

Он оглянулся назад, на кирпичики своего прошлого, из которых уже много лет не пытался ничего построить. «Это иной мир, иное время, – сказал как-то Сазерленд. – Научись это отпускать».

– Ты была близка к истине, – признался Карл.

– Насколько близка? Давай, Марсалис, – ее смешок прозвучал как эхо из колодца, – исполни последнее желание умирающей.

Он сжал челюсти, а потом сказал:

– Гутьеррес не мухлевал с лотереей. Там слишком серьезная система защиты и слишком много н-джиннов. К тому же трудно подделать результат лотереи так, чтобы он выглядел случайным. В таких случаях нужно искать слабое звено.

– И что это было за звено?

– Да как обычно, человеческий фактор.

– Ах, люди. – Она снова засмеялась, на этот раз чуть поживее. – Пожалуй, в этом есть смысл. Им можно доверять не больше чем иисуслендскому священнику в обществе хористок, точно?

Карл улыбнулся:

– Точно.

– И что же это был за человек?

– Нил Делани. – Он помнил свое былое презрение, но с годами все это стало казаться почти забавным. – Он был тогда управляющим Брэдбери.

– А теперь он член наблюдательного совета.

– Да, я знаю. Кое-кому Марс идет на пользу. – Карл обнаружил, что несколько расслабился. Здесь, в неярком свете ночника у кровати Севджи, в полутьме и тишине, когда их было всего двое, говорить на эту тему было легче: – Делани продался китайцам. Занижал ценность некоторых участков, объявлял их настолько бесперспективными, что КОЛИН не утруждала себя разработкой. А бригады «Нового Народного Дома» приходили и оформляли заявки, экономя на исследовательских работах.