Книга Поджигатели. Ночь длинных ножей, страница 55 – Николай Шпанов

Ворчливо, словно сердясь на то, что и он вынужден говорить, Гаусс тоже сказал несколько слов.

– Необходимо понять, se figurer bien clairment ^[4], что вопрос поставлен просто: malntenant ou jamais ^[5], сейчас или никогда армия должна остаться нашей, или все мы должны перестать существовать.

– Мое дело – оперативная работа, – возразил Шверер.

– Как только мы получим окончательную уверенность в том, что раз и навсегда являемся хозяевами своих солдат, придет и большая оперативная работа! – Гаусс на мгновение замолк и, натянув на сухое лицо нечто вроде улыбки, закончил: – Если, конечно, вы откажетесь от старых бредней о немедленной молниеносной войне на востоке! Il faut abandonner cette ideee absurde ^[6].

– Никогда! – с неожиданным жаром воскликнул Шверер. – Вы не имеете права не понимать, что…

– Совершенно верно, – несколько более раздраженно, чем ему самому хотелось, перебил Гаусс: – теория блицкрига, вполне оправданная на западном театре, является чистейшей спекуляцией, когда речь идет о России! Вспомним слова Клаузевица, практику Наполеона, заветы Бисмарка. Le vieux comprenait quelque chose en matiere de guerre ^[7].

– Спекуляцией является извлечение на свет того, что сдано мною в архив! – запальчиво ответил Шверер.

– Вы меня дурно поняли, – желая прекратить спор, проговорил Гаусс. – Я вовсе не имел в виду недобросовестной подтасовки предпосылок для такого рода войны с Россией. Mais non ^[8]. Мне только продолжает казаться: в силу факторов, которые не хуже моего известны вам, молниеносная война, пусть даже вначале победоносная, на просторах России является спекуляцией…

– Нужно знать Россию, как я ее знаю по опыту двух войн, которые наблюдал своими глазами, – русско-японской и мировой, – чтобы иметь право утверждать: миллионы мужиков, краюха ржаного хлеба плюс устаревшая винтовка без патронов против лучшей армии – вот соотношение сил! – Шверер сердито сдернул с носа очки.

– Я понимаю: нет пророка в своем отечестве! Понимаю так, – позвольте сослаться на иноземных авторитетов, – и прежде чем Гаусс успел сказать, что это лишнее, что он вполне доверяет самому Швереру, тот выхватил с полки книгу и, открыв ее на закладке, медленно, на ходу переводя с английского, процитировал: – «Сила русской армии состоит в том, что ее солдаты – это почти скифы. Они могут питаться тем, что выкопают из крестьянских огородов. Своих лошадей они кормят соломой с крыш изб…»

Гаусс заметил:

– Но ведь это же все о России: соломенные крыши и прочее. А если война происходит на нашей территории?

– Она не может происходить нигде, кроме как на Русской земле, – уверенно проговорил Шверер, намереваясь читать дальше, но Гаусс рассмеялся:

– Нет, нет – это какая-то «клюква», кажется, так говорят сами русские?.. Перенесем этот спор на другой раз и в другое место. Сейчас мы ждем ответа: с нами вы или нет?

– Мне кажется, – сухо ответил Шверер, – я должен подождать.

Гаусс поднялся и молча протянул Швереру руку. Пруст заискивающе тронул приятеля за пуговицу:

– Подумай, хорошенько подумай, Конрад! Упущенные возможности редко возвращаются. Ты должен это хорошо знать по старому опыту с Гофманом.

Шверер понял намек на свои прежние неудачи в штабе генерала Гофмана и еще более сухо ответил:

– Я не хотел бы принимать слишком быстрых решений.

Он поклонился и быстро вышел.

Пруст безнадежно развел руками:

– Невозможный упрямец!

– И все так же неумен.

– Мы найдем путь к отставным офицерам и через его голову.

– Сейчас вы опять заговорите о «Стальном шлеме», – проворчал Гаусс, – а мне нужны хорошие офицеры. Нам предстоит не демонстрировать на улицах, а работать, настойчиво работать!.. Впрочем, вернемся к этому позже. Сейчас нужно решить вопрос: что ответить Рему?

– А о чем он просит?

– Хочет, чтобы мы его поддержали. Я ничего не имею против него. Уверен, что мы легко выкинем его из игры, как только дело будет сделано. Но нужно выяснить его намерения. Не те, о которых он говорит, а те, которые он скрывает. Поезжайте к нему!

– Разрешите говорить от вашего имени?

– Только не это! – воскликнул Гаусс.

Генералы расстались. Пруст в тот же день по телефону назначил свидание Рему. Но прежде чем ехать к нему, решил повидаться с полковником Александером. Пруст думал, что отношения, сохранившиеся еще с прошлой войны, позволяют ему запросто поговорить с «вечным» начальником разведки. Разумеется, Пруст был далек от мысли открывать ему истинную цель своего визита. Он заехал под предлогом справки по служебному делу и скоро понял, что Александер знает не только все, что ему следует знать о Реме и его намерениях, но знает также и то, что эти намерения известны Герингу. Пруст сейчас же сообразил: если все известно Герингу, то непременно известно и Гитлеру. Вывод можно было сделать один: игра с Ремом – игра с огнем. Нет никакого смысла лезть в эту игру. Именно так он и изложил дело Гауссу.

От Гаусса Пруст поехал к Герингу. Он счел за благо сообщить ему о предложении участвовать в заговоре, которое Рем сделал Гауссу.

Геринг горячо пожал Прусту руку, делая вид, будто впервые слышит о возможности сговора между Ремом и генералами. Он попросил передать Гауссу просьбу не позже чем завтра прибыть для наиважнейшего разговора.

Вернувшись под утро домой, Пруст вызвал по телефону Гаусса.

– Сожалею, экселенц, что вынужден разбудить вас, но мне только что звонил генерал Геринг.

– Вам – Геринг? – не скрывая удивления, спросил Гаусс, силясь попасть ногою в туфлю.

– Он приказал передать вам приглашение побывать у него. Какое время визита позволите сообщить его канцелярии? – Пруст говорил официально и сухо, как и должен был говорить человек, знающий, что каждое сказанное им по телефону слово записывается аппаратами подслушивания.

Трубка долго молчала.

– Вы полагаете, мне следует поехать?.. Может быть, вам? – спросил Гаусс.

– Господин министр хотел видеть лично вас!

В назначенное время Гаусс входил в особняк Геринга. Его не заставили ждать. Разговор сразу принял деловой характер. Генерал понял, что Геринг в курсе соглашения, к которому Гаусс пришел с Гитлером в Берхтесгадене.

– Я хочу, – сказал Геринг, глядя в глаза Гауссу и стараясь уловить впечатление, какое произведут его слова, – действовать рука об руку с вами, как старый боевой коллега!