Книга Две жизни комэска Семенова, страница 70 – Данил Корецкий

— Выбрось это из головы. Революция давно закончилась. Сейчас эскадроны частными лицами не создаются. А если кто такое учудит, то пойдет под суд. Но обещаю, что доложу наверх о твоём предложении.

* * *

Как и следовало ожидать, предложение не поддержали. Зато Семенову создали Фонд, название которому он придумал сам: «Шашка и подкова». В новом здании напротив парка выделили офис с приемной, табличкой «Семенов Иван Мокич» на двери и секретаршей Юлечкой — невысокой брюнеткой с аккуратной короткой стрижкой.

— Занимайся, Иван Мокич! — напутствовал Молчун. — Создавай казачье училище, учебный эскадрон формируй, только без всякого оружия!

Семенов мрачно кивнул.

— Это такая честь для меня, — щебетала Юля. — Иван Мокич, а можно просьбу небольшую… можно сэлфи?

— Что?!

Молчун, посмеиваясь, прикрыл рукой глаза.

— Я быстренько, — с этими словами Юля шагнула к комэску, приблизила свою голову к его голове и, выкинув вперёд руку с мобильным телефоном, замерла на секунду — чтобы в следующую секунду снова стать толковой деловитой секретаршей.

— Какие будут указания? Может, чай сделать, или кофе?

Иван Мокич смотрел недоуменно: как можно на работе чаи распивать?

— Сделай нам кофейку, Юлечка, — сказал Молчун, а когда девушка выпорхнула из кабинета, спросил:

— Ты что такой мрачный, Иван? Не нравится тебе все это? — он обвел рукой новый кабинет с новой мебелью и прекрасным видом из окна.

— Это нравится. А вот порядки не нравятся! Все думаю: зачем красные с белыми рубились? Можешь ты мне объяснить?! За что эскадроны в землю укладывали?! Голодали! Брат на брата шли и сын на отца!

— За сто лет, Иван Мокич, многое изменилось.

— Ёк-макарёк! — волновался комэск. — Да за сто-то лет должно было многое измениться! Школоте понятно. Прогресс! Не про то тебе толкую. А как же, скажи на милость, марксизм-ленинизм?! Ведь бедняки должны стоять у власти, а где там, — комэск ткнул большим пальцем за спину. — Где там бедняки?! Все сытые, ухоженные, нарядные, как купцы на церковном празднике!

Молчун посмотрел на него, как бы раздумывая, говорить ли то, что собирался. Сказал:

— Так нет теперь бедняков, Иван Мокич.

Семенов умолк, срезавшись на полуслове.

— Нету, говоришь? — спросил он, поразмышляв о чём-то.

— Нету. Бедняков в твоём понимании — нету. Ты и сам видишь.

Семенов вспомнил, что за всё время пребывания в Светлом Будущем он и впрямь не видел ни одного человека в ветхих нестиранных обносках — привычное зрелище его детства и юности — не встречал застарелого голодного блеска в глазах, не слышал ноющего голоса попрошаек.

— Нету бедняков… Ну-ну…

И комэск настороженно успокоился.

Клокочущая энергия стихала. Шашка не покидала ножен, маузер мирно дремал в кобуре. Постепенно он обживался в Москве. В сопровождении охраны выезжал на прогулки, много ходил пешком. С интересом посмотрел несколько фильмов, сходил в театры (очень понравился Чехов, но особенно Маяковский). Мешало только надоедливое внимание окружающих, вывернув шеи, разглядывавших его во время представления, да утомительное написание автографов, выматывавшее больше, чем лютая рубка. Зашёл однажды в ночной клуб под названием «Красный буй» и выбежал оттуда через полчаса, чертыхаясь.

— Белогвардейский бордель! — кинул в сердцах поспешавшему сзади охраннику.

— Да не, — ответил тот. — Бордель туда подальше, через дворы.

Однажды он забрел на Красную площадь и, как завороженный, двинулся прямиком к золотистой надписи «Ленин» на красном мраморе.

Группу китайских туристов вежливые молодые люди в одинаковых костюмах и галстуках оттеснили в сторону, знаками объясняя, что придётся немного подождать. Китайцы оказались люди понятливые, охотно кивали головами и на всякий случай бросились снимать на телефоны и камеры человека с шашкой на боку, завороженно проследовавшего внутрь усыпальницы вождя мирового пролетариата.

Стоя над телом товарища Ленина, комэск думал о своем. Но мысли непроизвольно вырвались вслух.

— Как же, — тихо произнес он. — Как же так, товарищ Ленин? Как так могло случиться?

По его щеке покатилась слеза. Он стёр её резким, остервенелым движением, как будто собирался вырвать вместе с куском плоти — и, развернувшись на скрипнувших каблуках, шагнул к выходу.

* * *

Цыбулин и другие казаки заходили в «Шашку и подкову» часто. Обсуждали насущные проблемы, но громадью планов не отвечало довольно скромное финансирование. Казаки предлагали разные варианты добывания денег, в основном, путем защиты торговых работников от неведомых преступников, они называли это «крышеванием». Но Семенову эти способы казались подозрительными.

— Надо на сознательность богатых людей воздействовать, — говорил он. — Разъяснять им революционную правду! Мы же их детишек научим — и на коне скакать, и шашкой рубить…

Цыбулин усмехнулся, переглянулся с товарищами.

— Детки олигархов за границами совсем другому учатся, кони да шашки им не нужны!

— А почему за границей? — удивился Семенов.

— Считают, что там лучше. Выучатся, а потом и жить остаются!

Комэск вздохнул.

— Олигархи-то кто такие?

— По-твоему — буржуи!

— А-а-а-а! Ну, тогда понятно! После революции они тоже за границы разбежались… Только тогда они от рабоче-крестьянской власти убегали. А сейчас от кого?

— Это надо у них спрашивать, — пожал плечами Цыбулин.

Провожая казаков, Семенов выходил в коридор и обговаривал планы поездки в Семеново-Изобильное. Он предлагал отправиться конным порядком, но его не поддержали.

— На машинах поедем. И проще, и быстрее, и внимания меньше…

Потом Семенов возвращался к себе, наивно полагая, что разговоры в коридоре не станут известны тем, кто контролирует его жизнь.

Он думал, что перехитрил их, когда выйдя через другой подъезд здания, вскочил в черный «Лэндровер».

— Здравия желаю! — крикнул сидящий за рулем Цыбулин. — Позвольте прокатить!

Машина рванула и, взвизгнув шинами на резком повороте, вылетела на проспект. Следом уже пристраивался чёрный джип «Шевроле».

— За нами моя охрана! — сказал Семенов.

— Нет, это наши, товарищ комэск! Похоже, мы оторвались!

Цыбулин был радостно возбужден, его глаза горели. Семенов лишь взглянул одобрительно — и тот расплылся в улыбке.

В небе над «Лэндровером» и «Шевроле», следовавшими в сторону федеральной трассы, параллельным с ними курсом, двигался военный вертолет. Впрочем, мало ли летает в небе летательных аппаратов — от гигантских лайнеров до полуигрушечных квадрокоптеров!