Онлайн книга «Индейское лето»
|
– Зачем? – Будет небольшая операция. Отрежут кое-что лишнее, и все. Ничего страшного. – Ничего страшного? Глеб сел и уставился на Лёлю с ужасом. Она знала, что муж панически боится самого слова «операция» и не выносит вида крови. – Глеб, ну что ты всполошился? Я же говорю, это будет очень просто и быстро. Раз-раз, и готово. – Почему ты мне ничего не говорила? – Ну вот, говорю. Я не хотела тебя заранее расстраивать, ты и так в депрессии. – Я не в депрессии. Просто ослаб после бронхита. А ты? Что у тебя такое? Что? – Ну ладно, хорошо, только не кричи. У меня опухоль, доброкачественная. Ты слышишь? Доброкачественная. Это не рак. – Точно? – Честное слово. – Ты прямо сейчас уходишь? – Ну да, тянуть нечего. Меня там ждут. – Я тебя провожу. – Не выдумывай, я прекрасно доеду сама. От услышанного Глеб как-то резко пришел в себя: встал, принял душ, оделся, а то целыми днями ходил в пижаме. Костюм, правда, висел на нем, как на вешалке. И сколько Лера ни протестовала, потащился с ней в больницу. Пролежала она две недели, и все это время Глеб не находил себе места, но зато, как ни странно, почувствовал прилив энергии: стал выходить на прогулки – в основном по набережной в сторону Крымского моста. И даже с помощью Антона разобрал книжные шкафы. Наконец Лера вернулась домой. Рассказывала она о своем пребывании в больнице в самых юмористических тонах – Лёля с Антоном хохотали, но Глеб слушал с мрачным видом: – Ну вот, очнулась я в реанимации, прихожу в себя, рядом еще кто-то стонет, и вдруг вижу, что по коридору бежит голый мужик. Там окна как раз в коридор выходят. Я думаю: так, галлюцинации начались. Смотрю, а он назад бежит, за ним медсестра и два охранника… – Мам, да врешь ты все! Признайся, что сейчас придумала! – воскликнул, смеясь, Антон. – Чистая правда! Оказалось, мужика на «Скорой» привезли, а он обдолбанный или в белой горячке, вот и задал им жару… Глеб! Ты что? – Пап, ты куда? Глеб вдруг вскочил и выбежал из кухни, где они отмечали Лерино возвращение. Лера с Лёлей переглянулись, и Лера пошла вслед за мужем. Глеб стоял у окна, и даже по спине было понятно, что он плачет. – Что-то я притомилась с непривычки, – сказала Лера. – Прилягу, пожалуй. Она легла прямо поверх покрывала и тихо позвала мужа: – Глеб, полежи со мной. Пожалуйста! Глеб старательно вытер слезы руками, подошел к дивану, наклонился к жене и несколько раз быстро поцеловал Леру в губы – она ответила, обняв его за шею. – Ну что ты? – спросила нежно. – Так сильно испугался? Глеб только кивнул и улегся рядом. – Вот дурачок! Я же сказала – ничего страшного. – Ты наговоришь! – привычным ворчливым тоном ответил Глеб, и они невольно улыбнулись, а потом долго смотрели в глаза друг другу, разговаривая без слов, словно в чем-то каялись, что-то спрашивали и отвечали, обещали и прощали. Глеб положил голову Лере на грудь, она гладила его затылок с поредевшими волосами, шею и плечи. – Очень больно было? – спросил он. – Нет, совсем не больно. Наркоз же. – А потом? – Ну, немножко. Терпимо. Глеб еще крепче обнял жену, а Лера поцеловала его в макушку и прошептала: – Не надо отчаиваться, дорогой. Все образуется, все наладится. Все будет хорошо. Когда Лёля собралась уходить и заглянула в большую комнату, Лера и Глеб спали, обнявшись. Лёля покачала головой и укрыла их пледом. Действительно, со временем все наладилось и образовалось. Через три года Антон женился, но совсем не на Ксюше Дорошенко, а на очаровательной Манечке, которая привнесла в семью Сотниковых столько тепла и света, что проняло даже Леру, и при всех конфликтах, надо сказать, весьма редких, она принимала сторону невестки, вызывая возмущение сына: «Ну вот, все против меня!» Через год появилась на свет внучка, любимица Глеба – он души в ней не чаял и нещадно баловал. Назвать девочку Александрой предложила Манечка, а Глеб, конечно же, поддержал. Антону было все равно: похоже, он давно забыл свою первую любовь… * * * Глеб Алексеевич в очередной раз перечел написанное и надолго задумался. Потом решительно выдрал все заполненные листы и, мелко порвав, выкинул в корзину для мусора. «Нет, ни к чему это все! – думал он. – Зачем ворошить прошлое! Зря только душу растревожил. И тетрадку испортил. Девочка старалась, выбирала, деньги тратила… Старый я дурак!» Он тяжко вздохнул. Эти полтора десятка страниц он писал почти год. По просьбе внучки – ей хотелось, чтобы дед рассказал историю своей безнадежной любви, а деда понесло в ненужные воспоминания. Наверное, он давно мог бы разыскать Сашу, но зачем? Даже желания особого не возникало – слишком страшно было снова встретиться с женщиной, разбившей ему сердце. Да и стыдно навязываться. Глеб знал, что жить осталось недолго. Конечно, ему всего семьдесят восемь, но силы уже на исходе. И сейчас ему мучительно хотелось увидеть Сашу – последний раз! Посмотреть в ее черничные глаза, услышать ее пение… Безнадежная мечта. * * * Выйдя из лифта, Сандра постояла некоторое время, собираясь с силами, а потом подняла руку и нажала на кнопку звонка. Она была девушка весьма решительная, но все-таки чувствовала себя неловко, собираясь вломиться к совершенно незнакомым людям. В недрах квартиры раздались переливчатые трели, и дверь распахнулась. На пороге воздвигся высокий молодой человек. Он с интересом оглядел девушку, улыбнулся и спросил: – Я могу вам чем-то помочь? Сандра растерялась: она почему-то не подумала, что в квартире может быть кто-то еще. К тому же молодой человек ее смущал: и чего таращится?! Вообще-то он был очень симпатичный: улыбка приятная и глаза красивые – темные, трудноопределимого цвета: не карие и не зеленые… Темно-синие? – Вы кого-то ищете? Голос молодого человека, наконец, привел Сандру в чувство. – Да! – выпалила она. – Я ищу Александру Викторовну Черникову… Ой! То есть… – Потапову, – продолжил молодой человек. – Это моя мама. Проходите. Он отступил, пропуская Сандру, и громко крикнул: – Мама! К тебе пришли! – Кто там? Заказчица? В коридоре показалась женщина, и Сандра с волнением на нее уставилась – та была в длинном платье-балахоне темно-фиолетового цвета, украшенном разноцветной вышивкой по вороту и подолу. Пышные темные волосы забраны в хвост, который перевязан каким-то затейливым шнуром – это Сандра заметила уже потом. Женщина, улыбаясь, смотрела на разглядывающую ее девушку: удержаться от улыбки при виде Сандры было решительно невозможно. «Надо же, какое прелестное существо! – думала Александра Викторовна. – Просто солнечный зайчик! Лет пятнадцать ей? Или шестнадцать, не больше…» |