Онлайн книга «Призрак мыльной оперы»
|
Гудронов подошел к холодильнику, открыл дверцу и замер, потрясенный. — Питиримыч, глянь-ка сюда, — проговорил он через бесконечно долгую минуту. — Ну, что ты там нашел? — недовольно отозвался Ананасов. — Что, никогда импортную минералку не видел? — Минералку? — повторил Гудронов странным звенящим голосом. — Погляди, какая тут минералка! Ананасов почувствовал по голосу напарника, что тот обнаружил нечто действительно из ряда вон выходящее, бросил стеллаж и подошел к холодильнику. В открытом холодильнике, скорчившись, как младенец в материнской утробе, лежал обледенелый женский труп. — Значит, у вас в офисе все чисто, как в покойницкой? — проговорил Ананасов, повернувшись к авторитету. — Ну да, именно, как в покойницкой! И труп имеется! — Труп? — переспросил Молоток. — Какой еще труп? Знать не знаю ни про какой труп! Он вскочил, подбежал к холодильнику и уставился на его содержимое. Один из омоновцев подскочил к нему с поднятым автоматом, но Ананасов остановил его движением руки: — Ничего, пускай посмотрит, может, сговорчивее станет! — Я понятия не имею, откуда здесь этот труп! — закричал Молоток. — Это вы, суки позорные, его подкинули! Чей это труп? Я эту бабу вообще первый раз вижу! — Ага, наверное, мы с коллегой Гудроновым пронесли этот труп в кармане! — насмешливо ответил Ананасов — А чей это труп, я, кажется, знаю. Это труп гражданки Перепелкиной, сотрудницы банка, пропавшей одновременно с гражданином Стрешневым! Думаю, что об исчезновении самого Стрешнева вам тоже есть что рассказать! Ну что, Сеня, будем оформлять протокол! Начальство будет довольно — дело раскрыто! В дверях ресторана Леню встретил метрдотель. — Я к Галине Сергеевне, — сообщил Маркиз, и метрдотель провел его в отдельный кабинет, где его уже ждала Стрешнева. Она сидела за столиком лицом ко входу. В темно-синем платье, с крупными сапфирами в ушах выглядела женщина царственно. — Прекрасно выглядите, — проговорил Маркиз, подсаживаясь к заказчице. — И чувствую себя соответственно, — ответила та. — Вы можете подумать, что я бесчувственная, только что узнала, что убили моего мужа, а мне хоть бы что? Но я давно поняла, что Павла уже нет, пережила его смерть. Да и вообще, мы с Павлом последние годы начали отдаляться друг от друга, потом на меня обрушились такие неприятности… А сейчас мои дела пришли в относительный порядок, и это — благодаря вам. Она достала из сумочки конверт и протянула его Маркизу: — Вот ваш гонорар. И еще раз хочу поблагодарить вас. — Вы решили, что делать с той злополучной шахтой? — поинтересовался Маркиз, убирая конверт в карман. — Да, я продаю ее тому самому старому знакомому, который поставлял нам с Павлом необработанные алмазы. Он выяснил, что эта шахта очень перспективная, и дает мне за нее хорошую цену. Впрочем, возможно, все повернется немного иначе. Галина отвела взгляд, и Леня понял, что отношения с этим старым знакомым могут пойти по другому пути. Тогда понятно, почему Галина так хорошо выглядит. — Кстати, я выяснил, что смерть того частного детектива, которого вы наняли до меня, была случайной, — сказал Леня. — Действительно, автокатастрофа, бывает… — Нехорошо так говорить, но, если бы он не погиб, я не обратилась бы с вам, — вздохнула Галина. — В общем, я вам очень благодарна. — Единственное, что мне не удалось сделать, — это вернуть вам украденные из сейфа драгоценности, — проговорил Леня виновато. — Но это сделали совсем другие люди. — Ничего страшного. — Галина снисходительно улыбнулась. — Фирма продолжает работать, и я наверстаю потерянное. Чего мне в самом деле жаль, так это алмазных ландышей, это были по-настоящему красивые серьги, большая удача. Ну что ж, я попробую их повторить. В кабинет вошел официант с подносом, на котором красовалась удивительная композиция. В центре подноса находилась венецианская гондола, вырезанная из половинки ананаса, в которой стоял марципановый гондольер с длинным веслом. Все свободное место в ананасной гондоле было заполнено фруктами и деликатесами, на ее носу был прикреплен фонарик, украшенный кристаллом «Сваровски». — Наше фирменное блюдо — ассорти «Венеция»! — объявил официант, поставив гондолу посреди стола. — Какая прелесть! — восхитилась Галина и покосилась на Леню. — Это вы заказали? — Я? — переспросил Маркиз. — Я думал, это вы… Договорить он не успел, потому что официант изящным жестом извлек из кармашка зажигалку и зажег фонарик, висевший на носу ананасной гондолы. В ту же секунду свет в кабинете погас, и помещение наполнилось волшебным мерцающим светом. Впрочем, фонарик горел недолго, он мигнул и погас, и кабинет погрузился в полную темноту. — В чем дело? — вскрикнула в темноте Галина. — Что вы делаете! Не трогайте… — Что происходит? — переспросил Маркиз. — Свет! Включите свет! В следующую секунду свет снова загорелся. Ананасная гондола стояла на прежнем месте, но официанта не было. — Что это было? — удивленно проговорил Маркиз и повернулся к Галине. Она сидела с ошарашенным видом, волосы ее были растрепаны. — Мои серьги, — проговорила Галина, дотронувшись до ушей. — В темноте кто-то снял мои серьги! — Официант, — догадался Маркиз. — Галина, я не заказывал это ананасное ассорти! — Я тоже не заказывала. — Смотрите-ка, здесь есть визитка… Леня извлек из гондолы картонную карточку с золотым обрезом, на которой было напечатано единственное слово: «Доктор». — Так вот это кто! — протянул Маркиз, переведя взгляд с визитки на кристалл, украшающий нос гондолы. — Он бросил мне вызов. Не может мне простить историю с кинжалом. Ну ничего, мы еще поглядим, кто будет смеяться последним! Продолжение следует. Домой Леня вернулся довольно поздно. Он открыл дверь своим ключом, вошел в прихожую и с грустью убедился, что его опять никто не встречает. Это, однако, не смогло испортить его настроение. — Ребята! — крикнул он в глубину квартиры. — Папочка пришел! У меня хорошие новости. И опять никто не отозвался. Это уже выглядело подозрительно. Леня надел тапочки и направился на кухню — что-то подсказывало ему, что именно там собрались его домочадцы. Интуиция его не обманула. Все семейство было на кухне, но выглядело оно более чем странно. Лола сидела в кресле, прижимая к груди какой-то бесформенный сверток, и по лицу ее текли слезы. Аскольд устроился у ее ног и терся о них, пытаясь утешить свою хозяйку. Даже грубый Перришон взгромоздился на спинку кресла и повторял хриплым жалостным голосом: |