Книга Монстролог. Дневники смерти (сборник), страница 249 – Рик Янси

– Оставайтесь здесь! – приказал монстролог, нырнул в вихрь и быстро пропал в свивающихся серых полотнах. Мгновение спустя он вернулся и бросился наземь рядом с нами с громким вздохом облегчения, причиной которому служило не только скудное укрытие, что дарили нам деревья.

– Что ж, дождь смыл большую часть улик, но я сумел найти вот это, – сказал Уортроп, разжав кулак, чтобы показать нам оторванный кончик человеческого пальца. Он порылся в чемоданчике с инструментами в поисках чего-то, во что можно было бы положить трофей. Аваале бесстрастно смотрел на него; невозможно было определить, что сомалиец думает. Впрочем, каменное выражение его лица действовало мне на нервы.

Но не доктору монстрологии.

– Прежде, чем вызываться добровольцем в экспедицию с практикующим ненормативную биологию, возможно, нелишне было бы выяснить, в чем именно заключается ненормативная биология, – заявил он Аваале.

– Миссионеры, что учили меня, должно быть, пренебрегли этой частью моего образования, дхактар, – сухо парировал Аваале. Пончо было для него слишком мало. Капюшон не налезал на объемистую голову моряка, и вода стекала по его широкому лицу и капала с подбородка. Крупные капли плюхались сверху, отфильтрованные переплетенными ветвями «драконьей крови».

– Я не удивлен, – ответил Уортроп. – Это вещи такого рода, о котором богобоязненные люди думать не любят.

– Сейчас вы мне скажете, что бога не боитесь.

– Я слишком мало знаю о нем для того, чтобы сформировать разумное основание для страха.

Доктор обнял себя за поднятые колени длинными руками и поглядел на восток – колыбель шторма и кровавого ливня, что ему предшествовал.

– Мы должны скорректировать курс, джентльмены. Путь лежит строго на восток.

– На восток? – уточнил Аваале. Он посмотрел через плечо, но за складчатым серым саваном воды не смог разглядеть даже другого берега промоины. – Но вы сказали, что в это время года горы непроходимы. Оползни, и ветра, и…

– Что ж, полагаю, мы можем выслать вперед Уилла Генри с вежливой запиской к магнификуму – не соблаговолит ли он явиться на свидание с нами в Хадейбо? – Монстролог хрипло и невесело рассмеялся, а затем мрачно продолжил: – Эти останки были принесены по воздуху ветрами с гор Хагьера, потому в горы Хагьера я и намереваюсь направиться, в вашем очаровательном обществе или без такового!

Он обернулся ко мне, не в силах сдержать ребяческий запал.

– Ты понимаешь, что это значит, Уилл Генри? Несмотря на то что они из кожи вон лезли, чтобы вырвать у меня награду, русские проиграли. Магнификум все еще бродит на воле!

– Русские? – спросил Аваале. – Какие русские?

Доктор не обратил на него внимания.

– Подозреваю, что они доверились Сидорову, шарлатану, который и статую Свободы бы не нашел, если б его швырнули прямо на Бедлоус! – Он постучал по сосуду, в котором лежал оторванный палец. – Может, это принадлежит моему бывшему коллеге – достойный финал бесстыдной карьеры!

Аваале медленно покачивал головой. Во всех своих странствиях он не встречал еще человека, похожего на монстролога, а Аваале, как вы помните, странствовал с кровожадными пиратами. Тот особый тип кровожадности, что был свойственен Уортропу, был, впрочем, как вино редчайшего, единственного урожая – вкус которого был совершенно чужероден для Сомали и отличался от пиратской жестокости, как изысканное вино – от ядовитого пойла.

Доктор бросил контейнер для образцов в чемоданчик с инструментами и поднялся на ноги, держась за ствол «драконьей крови», чтобы не соскользнуть по размытому в грязь склону. Он наклонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то в грохоте молотящего ливня. В вымоине внизу ручеек воды раздулся в неглубокий поток, весело бежавший по камням.

– Придется переходить вброд, – вдруг сказал Уортроп. Он закинул чемоданчик на плечо и двинулся внизу. – Сейчас же!

Мы чуть не опоздали. Стена воды высотой в пять футов ^[156] закрутилась вкруг излучины впереди, пенящийся, полный мусора вихрь, что с ревом несся на нас, как слетевший с рельсов локомотив. На полпути через вымоину я поскользнулся и упал вперед, мой вопль ужаса заглушил могучий порыв ливня. Аваале, что уже успел перебраться на другую сторону, повернулся и побежал ко мне, яростно топча воду, поднявшуюся ему до колен. Он схватил меня за руку и закинул себе на плечи текучим движением грузчика на угольном складе. С оглушительным ревом Аваале швырнул меня вверх, к доктору, который сумел ухватиться за мой воротник прежде, чем скользкие камни сбросили меня обратно. Я отбежал подальше от вымоины, как испуганный краб по склону, с силой упираясь каблуками в камень. Подо мной Аваале цеплялся за скалу, пока под ним грязные воды потопа пенились и грызлись в русле, неся миазмы гор, их зловонную блевотину, к морю.

Уортроп каким-то образом это предчувствовал – иначе и быть не могло, поскольку, достигнув самой высокой точки противоположного берега, мы не стали искать укрытия. Он присел на корточки на краю ущелья, низко надвинул шляпу, чтобы дождь не лил ему в глаза, и стал ждать. Потом монстролог поднял руку с одним вытянутым пальцем, и, как по сигналу, из-за излучины выплыл безголовый человеческий торс, лениво поворачиваясь в замедляющемся течении; ниже талии он был широко разрублен, и за ним в кровавой пене тянулись кишки.

Следом плыли еще останки. Некоторые куски покрупнее было легко определить – тут рука, там голова. Другие искрошили так, что узнать их было совсем невозможно. Дождь приутих; течение стало медленнее; ассистент космического режиссера пожелал, чтобы спектакль замедлился сообразно торжественности случая. Вода из грязно-коричневой превратилась в ржаво-красную – река крови, бьющей из трещины в сердце острова.

Монстролог глядел вниз, на прибой из мертвецов, и был зачарован.

Он пробормотал:

– «И так ты узнаешь, что я Господь: узри, посохом, что в руце моей, ударю я по водам речным, и обратятся они в кровь».

– Это не его слова, – шепнул ему Аваале. Шептать, по существу, было незачем, но отчего-то иначе было невозможно. – Вы извращаете слово его.

– Напротив, – ответил монстролог. – Я преданный слуга, верный писец дел рук его.

Час настал. Час, когда кровь и смерть, что он причинил, получат свое оправдание, баланс будет подведен, а долг – уплачен. Джеймс и Мэри, Эразм и Малахия, Джон и Мюриэл, Дэмиен и Томас и Джейкоб и Вероника, и те, чьи имена я забыл, и те, чьих имен я никогда не знал… Находка магнификума вернет время, воскресит мечту. Настал час – его час, – когда желание встретилось с отчаянием. Я видел это в ледяном, неугасимом огне в глазах монстролога. Что служило топливом этому адскому пламени? Желание – или же отчаяние?

Дождь утих, но оставались еще стремительные тучи; дню предстояла безвременная кончина. Горы смутно вырисовывались перед нами, туман и тени укутывали их иззубренные челюсти, а земля под нашими стопами растрескалась и крошилась, как кости в оссуарии ^[157] Дахмы. Путь испещряли огромные валуны, что словно сбросили вниз злобные древние боги, с той поры давно уже мертвые. Глубокие, заполненные тенями изломы, некоторые – лишь в несколько дюймов шириной, некоторые – простиравшиеся на шесть футов и более, веером расходились от подножия гор, как тянущиеся к нам щупальца исполинского чудовища. Земля шла то вверх, то вниз застывшей волной, каждый холм – чуть выше предыдущего, каждая долина – чуть глубже, и ветер пикировал вниз, испытывая волю монстролога. Он несся по равнине: отвесная стена ветра, на которую Уортроп гнал нас без передышки. Ветер вырывал дыхание из легких, прибивал слова к земле, плевал пылью в глаза, и все же он боролся против него, пригибаясь вперед, чтобы его не сшибло с ног, как человек, бредущий в воде по пояс: каждый шаг вперед – тяжело давшаяся победа.