Книга Королевство на грани нервного срыва, страница 22 – Надежда Первухина

— Пффу, — выпустила струйку дыма Гусеница. — Назови себя, человеческое существо.

— Меня зовут Люция Монтессори…

— Пффу, — перебила меня Гусеница, выпустив мощную зловонную струю прямо мне в лицо. Что она курит? Какашки ядовитого геккона? — Люция? А ты точно уверена, что тебя зовут Люция? Может быть, тебя зовут Алиса? Или когда-нибудь звали Алиса?

— Нет… сударь. Меня никогда не звали Алисой, и в этом я твердо уверена.

— Когда ображ-ж-жаешься к одному из нас-с-с-с, — прожужжала Муха. — С-с-следует с-с-соблюдать нормы этикета. Наз-з-зывай нас-с-с Ум, Чес-с-сть и С-с-справедливость.

— Да, да, да, — принялся ловить свои усы Таракан. — Я Ум. Это Честь, а это Справедливость.

— Ты опять все перепутал! — возмутилась Муха. — Сколько можно нюхать дуст! Запомни: ты — Честь.

— Ой, хорошо, хорошо, только не жужжи, от тебя голова взрывается.

— Это потому, что я Справедливость, — потерла лапки Муха. — А вот она — Ум.

— Вот и разобрались. Продолжим допрос обвиняемой. Кстати, кто-нибудь протокол ведет?

— Уже ведем ее на кол? Подождите, надо быть гуманнее… Она же человек все-таки.

— Я говорю про протокол допроса! — нервно затряс усами Таракан. — Ты, жужжалка, должна была его вести. А ты постоянно чай дуешь из самовара и плюшки прячешь от меня!

— Так, плюшки — это закрытая информация! И без намеков на мой самовар! Куплен на честно заработанные средства и в налоговую декларацию внесен. Все, хватит. Я веду протокол. Пишу. Восьмое февруария. Доставлена заключенная по имени Люция Монтессори…

— Точно не Алиса?

— Заткнись со своей Алисой! Какое вы носите звание, Люция?

— Я герцогиня Монтессори, хозяйка Кастелло ди ла Перла.

— Ага. Замужем?

— Вдова.

— Ага, ага. Муженька отравили, поэтому вас к нам доставили.

— Дустом небось травили-то, — дернул себя за ус Таракан. — Верное средство, особенно трижды очищенный, колумбайский. У меня от него аж все перемыкает, и не знаю, кто я, то ли таракан, то ли…

— Заткнись! Заткнись! Заткнись со своим дустом, достал всех уже! Заключенная, вы признаетесь, что убили своего мужа?

— Нет. Я не убивала своего мужа.

— Значит, ваш муж жив? Вы признаете это?

— Нет, мой муж мертв.

— Значит, все-таки убили! Сами или любовник ваш убил?

— Нет, не сама. И любовника у меня нет.

— Глянь, и любовника прикокнула. Просто серийная убийца какая-то.

— Я никого не убивала!!! — я заорала так, что в самоваре Мухи сама собой закипела вода, а Гусеница подавилась дымом. — Я не убийца!

— Тогда в чем тебя обвиняют? Ты давай побыстрей рассказывай, у нас пересменка скоро.

— Меня обвиняют в том, что я ведьма.

— Ой, удивила-насмешила! Да сейчас каждую вторую человеческую самку в этом обвиняют!

— Но вообще, девонька, плохи твои дела. Кто обвинение-то состряпал?

— Мой домоправитель. И помощник королевского следователя.

— У, как все серьезно. Тогда это не к нам, не к нам. Тебе надо на заседание коллегии Святой Юстиции. А мы так, по бытовухе работаем: убил-ограбил, то-се. Эй, охрана!

Вошли те самые железные молодчики.

— Отведите заключенную в коллегию Святой Юстиции. Вечно понапутают с этой бюрократией…

Меня уже уводили, как я услышала:

— Тараканище, дустом-то угости.

— То-то. Чистый, как слеза Дюймовочки!

Снова мы сели в лифт, и в его окошке замелькали огоньки. Мы ехали вниз. Становилось холоднее. Сжечь они меня не успеют, а вот заморозить — легко!

Двери, перед которыми мы теперь остановились, изображали гигантского золотого жука-скарабея, в передних лапках держащего солнце, инкрустированное миллионом алмазов. Значит, за столь роскошными дверями находился кто-то действительно… масштабный, и я готовила себя к самому худшему.

Двери-надкрылья въехали в пазы в стенах, охранники снова остались снаружи, и я пошла вперед, дрожа и от холода, и от истощения. Дорого бы я сейчас дала за пирожок с капустой! Или мясной рулет. Или оливье… Так, стоп, Люция, сейчас ты узришь таких монстров, которые навсегда отобьют у тебя аппетит.

Но я увидела вовсе не монстров. На золотом постаменте стояли три кресла и в них сидели… люди. Не инсектоиды! Значит, Святая Юстиция — это люди, такие же, как вы и я! Люди, предающие мучительным казням своих же собратьев! Я всегда думала, что Святая Юстиция — это скопище выродков-жуков, но теперь предо мной открылась простая истина: вернее всего людей убивают сами же люди.

Я встала перед помостом пошатываясь. Руки мои онемели от холода, голод, жажда, усталость терзали не хуже пыточных дел мастеров. Но у меня было платье с жестким корсажем, и оно заставляло держать спину прямо.

— Назовите себя, — молвил один из Них.

— Герцогиня Люция Монтессори, хозяйка Кастелло ди ла Перла и прочих земель, дарованных короной моему супругу за его великие заслуги.

— Вы вдова Альбино Монтессори. Великого Альбино!

— Да, ваша честь.

— В чем вас обвиняют?

— В том, что я ведьма, ваша честь.

— И вы действительно ведьма, Люция Монтессори?

— Нет, ваша честь. Я уверена, что ведьм и магии вообще не существует в природе, а есть лишь законы науки, доселе нами неизученные. И есть люди, которые, видя нечто, не поддающееся их разуму, стараются объяснить все магией, волшебством и чародейством.

— Вы отрицаете, что вы ведьма?

— Да, отрицаю. И буду отрицать до своего последнего вздоха.

— Какая похвальная твердость. Может быть, она немного поколеблется, если вы узнаете, что многие ваши родственники и даже слуги писали многочисленные доносы в Святую Канцелярию.

— Мне об этих доносах ничего не известно, ваша честь.

— Секретарь, затребуйте из хранилища папку 3-М.

Молчаливый секретарь немедленно принес рекомую папку, она оказалась объемистой.

— Так-так, посмотрим, — протянул мужчина в главном кресле. — Доносы на вас, сударыня, начали писать, еще когда вы были компаньонкой дочери герцога. Вот например: «Люция подбивает малолетнюю дочь герцога творить вместе с нею колдовские ритуалы и петь непотребные песни». Или вот: «На молодой луне я видела, как Люция вышла во двор замка нагишом и обратилась в огромную птицу. Она долго летала над полями герцогства, а под утро вернулась и снова обратилась человеком». Это вот занятно: «Я герцогский бондарь и как-то шел в деревню по своей нужде. Вдруг откуда ни возьмись появились Люция и донья Оливия и принялись щекотать меня так, что я вдруг превратился в борова, и они катались на мне по полям, пока я совсем не изнемог. Очнулся я утром в человеческом обличье». Конечно, мы понимаем, что эти доносы гроша ломаного не стоят. А уж когда вы стали герцогиней, они вообще шли непрекращающимся потоком. Но вот что нам действительно интересно. Дочь герцога родилась калекой, уродом и никакие земные лекари или лекарства не могли помочь ей исцелиться хоть самую малость. И тут в замок приезжаете вы. И челядь — она же ведь глазастая, челядь-то! — начинает замечать, что юная герцогиня постепенно выглядит все здоровее и здоровее. А вы меж тем ежедневно делаете настойки особых трав и втираете их в тело Оливии. И происходит чудо: Оливия из скорченной калеки становится стройной, сильной, вполне здоровой девушкой! Не магия ли это? Не волшебство ли?