Онлайн книга «Королевство на грани нервного срыва»
— Нет. Я так не думаю. Наоборот. Я заметил, что ваша дружба с госпожой Оливией не только исцелила ее, но и словно исцелила сам замок. Камни стали будто моложе и прочнее. Исчез запах плесени и затхлости… — Ну вот видите, какая от меня польза, я еще и ароматизировать пространство могу! — Госпожа, как вы можете… — Ароматизировать? — Вот это все. Чаепитие, разговоры… Я предал вас. Написал донос. Я поступил как было положено, но с тех пор проклял себя тысячу раз. — Всем свойственно ошибаться. Теперь все обошлось, вам пора приступить к своим обязанностям и заняться замком, ибо я чую, что скоро к нам нагрянет его величество. Есть у меня такое ощущение. — Так вы прощаете меня? — Если вам нужно официально — да. Лицо его, однако, не прояснилось. — Я всегда хотел детей, — медленно заговорил он. — Я очень любил детей. А жена была против. Мол, мы слуги и никаким господам не понравится младенческий писк, пеленки и горшки. Я не знал, что Сюзанна была беременна, клянусь всем святым! Я не оставил бы ни ее, ни вас! И он разрыдался, как только могут плакать мужчины, снедаемые стыдом и горем. — Именно поэтому вы так привязаны были к Оливии? — Да. Малышка родилась убогой, но я поклялся, что буду лелеять ее как собственную дочь. — Да. У вас получилось. — А теперь… — А теперь у вас есть я. Горшки-пеленки можно оставить в прошлом, а вот бутылочку мальвазии в самый раз. — Раз уж вы моя дочь, ваша светлость, пить вы теперь будете только компот, а вина — на официальных приемах. Эти бандюки столько наворовали, и я ничего не мог сделать! — Переживем. Обожаю вас, Фигаро Стальной характер! Так что давайте за работу, напридумывали каких-то домашних арестов, тоже мне. — Но могу я обнять свою дочь? — Да сколько угодно. Мы обнялись, и вдруг… С Сюзанной я этого не чувствовала, а тут… Словно наши вены и артерии соединились и кровь ринулась прокладывать себе дорогу по единому кровотоку. Да, он воистину мой отец, и я даровала ему звездную силу: вот интересно будет, если он вдруг летать начнет! — Теперь мне есть для кого жить, — прошептал Фигаро. — Ну, глупости… А Оливия… И вообще нас много. И давайте пить чай! Мы скоренько допили чай, я рассказала отцу о Мальчике с Собакой, Селестии и Маттео, намекая, что все они прекрасно вступят в наш коллектив. И договорились быть на ты, а то от «вашей светлости» меня прямо мутило. После этого Фигаро вместе со мной отправился давать указания персоналу: все заросло пылью и паутиной, а вдруг и впрямь нагрянет король? Ведь ему наверняка доложили, что я умею делать из любого металла чистое золото, а также обладаю исцеляющими способностями. Ну и вообще. Мне, как местной подданной, давно пора познакомиться со своим королем. В малой столовой я обнаружила Маттео, бывшего тюремного коменданта. Он как-то маялся и жался над полной тарелкой оливье. — Маттео! — приветствовала я его. — С первым днем весны! Фигаро повел народ приводить замок в порядок. — Я немедленно присоединюсь! — Лучше присоединитесь ко мне, и я покажу вам замок. Ну и поболтаем. А что не так с оливье? — С чем? — С салатом. Это гениальное изобретение нашего шеф-повара: салат, названный в честь герцогини Оливии! Все его просто обожают, рецепт содержится в строжайшей тайне, а шеф-повара у нас двенадцать раз пытались подкупить и шесть раз выкрасть! — Может быть. Но для меня это месиво со странным запахом, на которое я даже смотреть не могу. — Гм, может что испорчено. Дайте-ка вилку. Я попробовала салат. Все нормально, как положено, и соли в меру, и перцу, и огурцов. Незаметно я умяла весь салат под восхищенным взглядом Маттео. — Ну вот, а вы боялись. Маттео, чем же вас тогда кормить? — Я привык есть перловую кашу и ржаные сухари. — Понятно, тюремный рацион. Подумайте, может, перейти на гуляш, супы, хотя, конечно, мы разорены и кухня будет скромной, но все-таки. Я не могу позволить своему другу питаться, как дворовая собака. Маттео посмотрел на меня так… Так… — Я готов есть хоть гвозди за то, что вы назвали меня своим другом. — Нет! — коварно воскликнула я. — За это я приучу вас пить чай с печеньем! И я чмокнула его в щеку. Ту самую, на которой было раньше родимое пятно. Секунд двадцать мне казалось, что Маттео от этого поцелуя умрет на месте. Он так посмотрел на меня… Можете сами решить как. — Идемте, я покажу вам наш замок. Конечно, раньше он был пороскошней, но и сейчас годится для житья. И мы пошли. — Вот это — малая столовая, Маттео. Здесь в основном питались мы с Оливией, ибо герцог будними днями всегда заказывал еду в свой кабинет на галерее. — А почему он не хотел есть вместе с вами? — Вы полагаете, покойничек был сама любовь и приятность? Вы ошибаетесь. Может, конечно, на официальных приемах он и блистал человеколюбием, остроумием, элегантностью и всем, о чем можно подумать, читая его стихи. На самом же деле это был хмырь из хмырей, который никого терпеть не мог, особенно свою дочь. — Как же вы вышли за него замуж? Он принудил вас? Я рассмеялась: — Скорее уж я его. Герцогству грозила серьезная опасность, и для того, чтобы ликвидировать ее, мне пришлось силком затащить герцога в венчальную часовню. А он и внимания не обратил! Правда, иногда бормотал что-то типа «вы герцогиня, вам и выбирать обивку кресел» или «не мешайте мне творить». Так что вряд ли я страдаю любовью к старине. Тем более к старине, коего звали Альбино Монтессори. Произнеся его имя, я поежилась, потому что меня словно холодом обдали. — Как странно, — сказал Маттео. — Будто открыли двери в погреб. — Дух покойного летает, наверно, — беспечно молвила я. — Не бойтесь, Маттео, я сумею за всех нас постоять! — Мне бы хотелось, — медленно молвил Маттео, — самому произнести эти слова. Ой, ой, ой, вот она, пресловутая мужская гордость! То, что писюлина шестнадцати лет может из грязи золото лепить в буквальном смысле — это все, как говорится, бабкина стряпня, а вот если б он сам золото лепил, и мечом махал, и галактики взрывал — вот это дело, это правильная постановка вопроса! Конечно, его задевает: я — писюлина и вон какая крутая, а он пожилой уже… — Маттео, сколько вам лет? — Двадцать девять. Конечно, пожилой. Какие там могут быть силы. Будем считать, что в Кастелло ди ла Перла он вышел на пенсию. — Почему вас вдруг заинтересовал мой возраст, Люция? |