Онлайн книга «Марусина заимка»
|
- Не совсем только подходящая компания для девочки... - Ни-и-чего! - ответил он уверенно. - Го-го! Островского никто не обидит, а за Анюту... горло перерву!.. - Островской! Куда ушел? С кем ты там разговариваешь? - крикнул один из бродяг от костра. - Молчи! Не твое дело! - грубо ответил ему Островский и, опять обращаясь к нам, прибавил: - Думаете, пропаду?.. Нет, не пропаду... Был дурак, чуть не пропал... Ха! Думал святую землю работать, других научить, как за нею ходить надо... Спасибо, самого научили! - Островской, дьявол! - послышалось опять с берега, и один из сидевших у костра бродяг зашевелился... - Однако вы лучше проезжайте по добру, - сказал Островский. - Товарищи мои выпили... Как раз захотят познакомиться... Фрол быстро двинул лодку багром, и она нырнула с нами из освещенного пространства в темноту. - Храни господи, - сказал старый ямщик. - Жиган ныне голодный, как волк. На станках не подаем мы... А водку жрут, - прибавил он с удивлением и, пожалуй, с завистью... Мне показалось, что Островский тоже был слегка выпивши. Мы отъехали сажен тридцать, когда с берега послышался пьяный голос бродяги: - Микеша! А Микеш! Желторотой! На волю хочешь? - Молчи ты, пьяный! - сказал сурово Островский. - Ну, ничего, не сердись, Островской, я ведь любя... - Микеш!.. Мике-ешь!.. Микешенька... - катилось еще долго над сонной рекой, перемежаясь пьяным хохотом. Ямщики молча налегали на весла, и вскоре огонек скрылся из виду. Ночь продолжала тихо ползти над Леной. Взошла луна, красная, как кровь, и опять закатилась за вершину близкой горы. Северная Медведица спустилась низко, все растягиваясь и вырастая... Потом мутное облако поглотило редкие звезды, а наша лодка все плыла... Я как-то не заметил, как мы еще раз перерезали реку, и спохватился только, когда лодка зашуршала килем по песку. Кругом было пусто. За широкой береговой отмелью лежала полоса гор, молчаливых и сонных... Ямщики сложили весла, стали в лодке, приставили руки к щекам, и над пустынным берегом, будя ночные отголоски, понесся протяжный крик: - Аг-ы-ы-ы... Фрол кричал, видимо надрывая старую грудь. Микеша тянул свободно, полным и звучным голосом. Никогда еще я не слыхал подобных звуков из человеческой груди... Крик был ровный, неустанный и гулкий, точно тягучий отголосок огромного колокола... Это был обычный призыв с берега к спящему за отмелью отдаленному станку. - Аг-г-гы-ы... ямщики! Старик сорвался глухим хрипом и болезненно закашлялся. - Э-эх, - сказал он с горечью, - съела у меня голос река-матушка. Микеша продолжал кричать, не останавливаясь для передышки... - Идут, - сказал наконец Фрол. Действительно, за отмелью мелькнули огни фонарей, и Микеша тоже смолк. И тотчас же со стороны реки, из-за горы, как бы в ответ на крик ямщика раздался такой же протяжный крик, только чудовищно громкий и глубокий. Мы невольно переглянулись и замерли, охваченные безотчетным испугом... Казалось - сказочное чудовище проснулось и завыло где-то неподалеку. - Пароход, - сказал первым опомнившийся Фрол. Вскоре в глубине темной ночи послышались частые гулкие удары, и на реку, сверкая огнями, выплыл пароход с двумя барками. Микешка быстро вскочил в лодку и отсунулся от берега, кинув Фролу его узел. Через минуту лодку едва можно было разглядеть на темных волнах Лены. - Прощай, Микеша! - крикнул я вдогонку. - Прощай-ай! - донеслось в ответ из темноты. - Варнака к варнаку тянет, - с презрением сказал Фрол. - К жиганам, видно, пристанет. - А ты разве не знал, зачем он у тебя выменивает лодку? - сказал я. - Зачем же уступил?.. Фрол ответил не сразу. - Хорошо ли бумагу писал? Крепко ли? - спросил он через минуту. - Станочники чисто собаки. Не отдадут, пожалуй. В это время к нам подошли станочники с фонарями, и все мы молча смотрели, как пароход, повернув к нам оба огня, бежал как будто прямо к нашему берегу... Под лучом пароходного огня мелькнула на мгновение черною тенью лодка Микеши и исчезла... - Кто на реке? - спросил один из ямщиков. - Микеша, - ответил Фрол торопливо. - Со мной приехал, да, вишь, сейчас отсунулся. - Пошто? - Я разве знаю?.. Ничего не говорил. А видно, опять в бега снарядился. - В бега, так пошто за барку зачалился? - сказал опять пришедший ямщик, зоркие глаза которого, очевидно, пронизывали темноту там, где я ничего не видел. - С жиганами, видно, стакнулся. Жиганы повыше камней ночуют. - Ну, ин, видно, так, - равнодушно подтверждали ямщики. Некоторое время они следили за поворачивавшимися огнями парохода, как бы обсуждая, что принесет им с собою эта редкая еще на Лене новинка: облегчение суровой доли и освобождение или окончательную гибель... Оба огня на кожухах исчезли, и только три звездочки на мачтах двигались еще некоторое время в черной тени высоких береговых гор... Потом и они угасли... Над Леной лежала непроницаемая ночь, молчаливая и таинственная... Недели через две с теми же остановками и спорами, мы все еще двигались кверху по замерзающей Лене, когда нас догнал знакомый почталион, встреченный нами еще под Якутском и теперь возвращавшийся обратно. Сообщая различные новости пройденного уже нами пути, он рассказал, между прочим, что на несколько станков ниже Батамая оголодавшие бродяги ограбили было проезжего купца. Согнали народ и устроили облаву: варнаки отсиживались в пещере, отстреливаясь камнями, но в конце концов сдались. С ними, говорили, попался молодой ямщик, убежавший с Титаринского станка. - А Островского с ними не было? - спросил я. - Нет. Он отстал от них раньше. - Неужели Микеша тоже участвовал в грабеже? - Кто его знает. Сам говорит, что участвовал, но ни купец, ни бывший с ним ямщик его не видели. А бродяги смеются: "Так, говорят, припутался к нам желторотый зря..." Мне казалось, что я понял Микешу: он, очевидно, думал, что если ему удастся выбраться "за горы" через острог, то это будет крепче, и станочники его уже не достанут, как свою собственность, обратно... Да и сам он, долгим общением в остроге с "умными" и бывалыми людьми, надеялся, вероятно, просветиться... Да, всякие бывают мечты... Сбылась ли мечта молодого станочника - я не знаю... 1900-1901 Феодалы I Уже несколько дней мы ехали "разнопряжкой". Это значило, что на каждого человека (нас было трое) давали лошадь и узенькие дровнишки. Ямщик, иногда два ехали на таких же дровнях, отдельно. Составлялся караван, который, порой стуча и визжа полозьями по острым камням, медленно тянулся по берегу реки под скалами. |