Онлайн книга «Марусина заимка»
- Вот! - подчеркнул Чепурников, испытующе заглядывая мне в лицо. Я опять протер глаза. Этот шепот, важный вид говоривших, застывшие взгляды и загадочные слова казались мне просто продолжением какого-то бессвязного сна. - Да в чем наконец дело? - спросил я с досадой. - В черкесе-с... - И взгляд писаря стал еще многозначительнее. - Неужто про черкеса не слыхали? Лицо по всей Лене знаменитое. - Я здесь в первый раз. - Извините, не сообразил. Позвольте, я вам объясню. Этот черкес да еще с другим, товарищем по спиртовому делу, у нас первые... То есть, проще вам сказать, спиртоносы, на прииска запрещенным способом спирт доставляют и выменивают рабочим на золото. Отличные дела делают. - Ну-с? - Ну-с, больше ничего, что завтра этот черкес будет здесь... Он наклонился к моему уху. - Золото в Иркутск везет китайцам продавать... Ежели теперича сам бог нам его в руки дает - это значит божие благословение... Третья часть в нашу пользу, остальное в казну... - Понимаю... Но неужели он так беспечен, что прямо дастся вам в руки? - Какое дастся! Дьявол - не человек. Не первый раз уже... Летит сломя голову, ямщикам на водку по рублю! Валяй! Лишь бы сзади казаки да исправник не пронюхали да не нагнали. А у нас народ на станках робкий... Да и на кого ни доведись - страшно: с голыми руками не приступишься. Ну а теперь все-таки люди военные. Можно его и взять. - Ежели нам удастся, и вы счастливы будете, господин! - сказал Чепурников, у которого загорелись глаза. - Тысячи и на ваш фарт не пожалею. - Да уж только бы пофартило, - все так же поучительно прибавил писарь, - а уж дуванить-то будет чего. - Я думаю, казенного проценту за поимку тысяч тридцать. А лошадей все равно свободных нету, - наивно схитрил Чепурников, взглянув на писаря. - Ну, как знаете. Мне никаких денег не нужно, а ночевать я согласен с величайшим удовольствием. - Берите, не отказывайтесь. Мы вас обижать не согласны. Я вышел из-за стола и стал укладываться на диване. Перспектива провести целую ночь в теплой комнате под благословляющею десницей почтенного старца была так соблазнительна, что в моей отяжелевшей голове не было других мыслей... Чепурников с писарем удалились за перегородку и продолжали там свою беседу о предстоящей кампании. - Верно ты знаешь, что завтра? - Да уж верно тебе говорю. Болдин сказывал. Выпили мы тут с ним, он и проговорился... Они меня не боятся, потому я и сам в прежние времена, признаться сказать... - А трудно... - слышалось через минуту. - Трудно. Храбрость имеет большую. Черкес настоящий, молодчина! - Отчаянный? - Да уж без засады не взять. - А как ничего нету? - Чудак! Ведь уж мне тогда здесь не житье - неужто стану рисковать. Я заснул. Мне казалось, что я забылся только на мгновение, но, очевидно, прошло довольно много времени. На станции было тихо, на столе стоял самовар и чайные приборы. Очевидно, мои спутники успели напиться чаю и улеглись спать. Свеча была погашена, и только железная печка освещала комнату вспышками пламени. - Гаврилов! - послышался вдруг тихий оклик Чепурникова. - Не спите? - Не сплю. - А знаете, я ведь рассчитал. - Ну? - Тридцать две тысячи восемьсот сорок рублей пятьдесят копеек. - Н-да, - сказал Гаврилов из своего угла, - капитал хороший. Только бы бог помог. - Дай-то господи! Капитал отличный. Вот бы Марфа моя Степановна обрадовалась! - Н-да. Возымели бы мы с тобой хорошую копеечку... Сильным сопением Пушных напомнил собеседникам о своем существовании. - Ишь, сопит свинья! - с презрением сказал Чепурников. - А ведь и ему придется дать. И через полминуты он добавил с закипающею досадой: - Спрашивается: с какой стати? Опять тишина. - Гаврилов, а Гаврилов! - Что? - А вы верно знаете, сколько с ним золота? - Верно. По этому самому расчету они уж и раздуванили в тайге. Черкес с Мандрыковым за себя весь песок взяли! - Гм... Жалко! - Что тебе жалко? - Маловато выходит. - Что так? - Да так, не хватает мне мало-мало по моим расчетам. Еще бы мне тысячки хоть три, я бы на Горе у вдовы у Мятусовой домик купил. Славный домик, с огородом и с мензелинчиком. А теперь придется у Степанова купить. Тоже домик ничего, а нет того виду... Тот на господскую ногу... Я ведь службу-то брошу... - Бросишь? - Ну ее! С капиталом какая надобность? Теперь я перед каждым офицером тянусь, а тогда он у меня, офицер, на чашку кофею будет зван. Так ай нет? - Пустое! - сказал писарь решительно. - Как пустое? - Так, суета, честолюбие одно, - подтвердил Гаврилов философски. - Думаешь, хорошо: станешь ты по этой причине форсить, нос кверху драть? Нет, брат, хорошего тут мало... Я насторожил уши. Писарь говорил тихо, и голос у него мне показался чрезвычайно приятным. Я устал от холодного, угрюмого пути и от этих жестких, наивно-грабительских разговоров. Мне показалось, что я наконец услышу человеческое слово. Мне вспомнились большие глаза Гаврилова, и в их выражении теперь чудилась мне человеческая мечта о счастии... - Вот ты как разговариваешь, - сказал несколько озадаченный Чепурников. - Ну, а ты что станешь делать? - Я?.. Мне бы привел господь, я бы женился. - А ты разве неженатый? Гаврилов сделал на своей постели нетерпеливое движение. - Ты знаешь ли, - спросил он резко, - почем в нашей стороне пул хлеба? - Пожалуй, не рупь ли с полтиной... - То-то. Так неужто же при наших достатках жениться? - А ты бы другого места поискал. - Бывал и в других местах. Не фартит. На приисках служил и спирт нашивал... Только и нажил что ломоту в ногах. Нет, по нашему месту надо совсем бессовестному человеку быть, тогда станешь богат... - А невеста есть? Гаврилов молчал. Слабый огонек его цигарки как-то задумчиво вспыхивал и угасал за перегородкой. Писарь курил и мечтал. - Поглядываю тут на одну. Да что! Я беден, она и того беднее. Так и не говорил ей ни разу... Другое бы дело, кабы бог помог... Уехали бы мы с ней из этого гиблого места, зажили бы себе тихонько, свое бы дельце завели. - Какое бы ты дело стал заводить? |