Книга Башня у моря, страница 133 – Сьюзан Ховач

– Идем в библиотеку.

Они исчезли в библиотеке, а через мгновение Патрик вернулся в холл.

– Черт тебя побери! – с яростью напустился он на меня. – Ты и пальцем не можешь пошевелить, чтобы помочь человеку с пулей в руке.

Я ничего не сказала, но у меня столько сил ушло на то, чтобы хранить молчание, что не осталось на то, чтобы встать. Но мысль о пуле доставила мне удовольствие. Я улыбнулась, а Патрик резко развернулся и прошел в столовую.

– Черт побери, неужели в доме нет бренди? – Он вернулся в холл в еще большей ярости. – Где ключ от подвала?

– У Фланнигана есть, – холодно напомнила я. – Другой наверху, в верхнем ящике моего письменного стола. – Он пошел вверх по лестнице, когда я бросила ему вслед: – Но бренди больше нет. Ты все выпил.

Я никогда не видела его таким озлобленным; он бросился вверх по лестнице за корпией и бинтами из кладовки при ванной.

Патрик принес не только медицинские принадлежности, но и бутыль потина, которая была спрятана у него где-то в тайном месте. Он не посмотрел на меня, не сказал мне ни слова – трудно было поверить, что всего несколько часов назад этот человек приносил мне цветы и сочувственно спрашивал о моем здоровье.

Он забинтовал руку Макгоуана. Я слышала, как Патрик бормотал что-то вроде:

– Похоже, кость не затронута. Если я затяну потуже… Выпей еще потина. Извини, больно сделал? Нужно, чтобы тебя осмотрел доктор… как можно скорее.

Макгоуан только раз открыл рот, чтобы выдавить:

– Настанет день – я разделаюсь с этим сукиным сыном Максвеллом Драммондом.

Его уродливый шотландский акцент звучал так сильно, что мне показалось, это другой человек, не тот гладкоязычный управляющий Кашельмары, которого я знала.

Теперь, когда я была в доме не одна, то захотела подняться наверх, но после долгих, разрушительных для нервов часов одиночества находила странное утешение в присутствии других людей – даже этих – и продолжала сидеть на лестнице еще минут пять после того, как до меня издалека начал доноситься звук громких голосов.

Входная дверь была открыта. Я подошла к порогу и увидела факелы внизу у ворот, услышала топот ног.

– По дорожке к дому идут люди! – Я доковыляла до библиотеки и отчаянной скороговоркой произнесла эти слова, даже сама не понимая зачем.

Лицо Патрика посерело.

– Ты уверена?

– Посмотри! – Я подтащила его к окну и показала в сгущающуюся темноту.

Он повернулся к Макгоуану:

– Мы поскачем по аллее азалий мимо часовни и дальше в горы. Ты сможешь сесть в седло?

Макгоуан кивнул и поднялся на ноги.

– Ты не можешь оставить меня, – убеждала я Патрика. Описания в газетах убийств в Маумтрасне мучительно всплыли перед моим мысленным взором и заставили забыть о гордости, которая не позволила бы мне обращаться к нему за помощью. – Ты не можешь уйти. Я здесь одна.

Он помогал Макгоуану.

– Я должен быть с Хью.

Я, онемев, смотрела на него.

– Они его убьют, если найдут здесь. Я должен помочь ему скрыться.

– Пусть скрывается сам.

– Он ранен.

– Он вполне может скакать в седле!

Патрик только покачал головой и повел Макгоуана к двери.

– Патрик, ты не можешь бросить меня одну. Я на восьмом месяце. Я ношу твоего ребенка. Пожалуйста, останься. Ты должен остаться. Пожалуйста!

– Они ничего не сделают беременной женщине.

– Но одичавшая толпа, склонная к насилию…

Он не слушал меня. Я продолжала его умолять, даже заплакала, но меня словно и не было. Его волновал только Макгоуан.

Они едва успели завернуть за дом, когда толпа вышла на последнюю кривую дорожки и направилась по отсыпанному гравием двору ко мне.

Я развернулась и побежала. Я так испугалась, что даже не остановилась, чтобы закрыть парадную дверь. Попыталась забаррикадироваться в библиотеке, подтащив кресло к двери, но оно оказалось слишком тяжелым для меня, и, когда боль пронзила меня, я в ужасе опустилась на кушетку. Слезы текли по моему лицу. Я обняла ребенка, словно могла силой воли задержать его появление на свет, и, как ни странно, этот бесполезный жест придал мне мужества. Злость на бежавшего Патрика переполняла меня, а со злостью пришла и знакомая сила. Поэтому, когда я услышала, как распахнулась дверь и раздалась грубая ирландская речь, я встала, отерла слезы, села за громадный стол лицом к незваным гостям.

Кто-то ударом ноги распахнул дверь. Я увидела горящий факел. По комнате пронесся шум, запах дыма и немытых тел ударил мне в нос. Силы внезапно оставили меня, тошнота узлом завязала мой желудок, я услышала, как бородатый головорез неразборчиво что-то завопил, комната поплыла перед глазами, и благодатная тьма поглотила меня.

5

Придя в себя, первое, что я почувствовала, – тишина. В комнате было полно людей. Я ощущала их запах, смутно видела вдалеке их лица, все они молчали. Кто-то находился рядом со мной. Я больше была не одна.

Потом раздался голос. Ирландский звучал мягко и тихо, умирающий язык, но в то же время такой прекрасный, а в следующее мгновение я ощутила стеклянное ребро стакана у моих губ, и мое горло обжег огонь потина. Я поперхнулась, охнула. Рука обнимала меня, и ближе немытых тел, даже ближе запаха потина, я ощущала грубоватый, едкий дух карболового мыла и слабый аромат табака.

– Вы в полной безопасности, миледи, – сообщил Максвелл Драммонд.

Я подняла взгляд. Он был здесь. Мрачно смотрел на меня.

– Позвольте мне перенести вас на кушетку.

Кто-то взял стакан из моей руки. Я почувствовала, как меня подняли с пола, мягко положили на бархат обивки. Бунтовщики молча вышли из библиотеки в коридор и замерли там в тишине.

– Миледи, я должен задать вам несколько вопросов.

Я уставилась на него, и он замолчал. После долгой паузы спросил:

– Где ваш муж?

– Он… ушел. – Голос мой звучал выше обычного, но на удивление сильно.

– С Макгоуаном?

– Да.

– Куда?

– Мимо часовни, – сообщила я. – В горы.

Он глянул на свою маленькую армию и отдал приказ на ирландском. Неожиданно все пришли в движение, тишину разорвали сотни голосов, топот ботинок по мраморному полу холла. Я с облегчением закрыла глаза – теперь меня оставят одну, но когда открыла их, то увидела, что Драммонд остался. Я и подумать не могла, что он задержится, и его присутствие так потрясло меня, что я резко вздрогнула.

Он сделал успокаивающий жест:

– Я вам ничего не сделаю. Схваток у вас нет?

– Нет, просто небольшая слабость… потому что я не ела… после ланча. Все слуги ушли. Я собиралась приготовить себе что-нибудь, но… – Я не могла вспомнить, что мне помешало, но понимала, что это уже не имеет значения.