Книга Свет мой зеркальце, скажи…, страница 57 – Екатерина Риз

— Они проводят нас до границы города, не переживай.

Я не ответила, сложила руки на груди и стала смотреть в окно.

С морем проститься всё-таки удалось. Часа через три мы остановились у дорожного кафе, перекусили, а пока ребята заправляли машину, я рискнула обойти стоянку и спустилась по тропинке к морю. Берег здесь был скалистый, только в одном месте можно было зайти в воду, дно оказалось песчаным, но почти тут же шла глубина. Я скинула босоножки и осторожно вошла в воду. Ногам стало приятно, волны накатывали, солнце отражалось в воде, и она радостно искрилась. Где-то далеко, на самом горизонте, корабль, большой, грузовой. А в небе чайки кричали. Я глаза закрыла и стояла несколько минут, стараясь почувствовать только воду, её силу, её нежность и размеренность.

— Липа.

Я не обернулась, так и стояла, закрыв глаза, чувствуя тепло солнца на своём лице.

— Ты ночью её искал? Поэтому приехал под утро?

— Это моя работа.

Я кивнула. Якобы понимающе. Глаза открыла, наклонилась, опустила руки в воду.

— Липа, я принёс тебе полотенце.

— Спасибо. — Подол платья намок, пришлось его подобрать. Я прошла обратно к берегу, руку Роме подала, и он легко меня вытащил наверх, на камни. Полотенце мне подал. Я наклонилась, чтобы ноги вытереть, намеренно избегала его взгляда. Но ухватилась за его руку, когда босоножки надевала. Хотела показать, что мне нет необходимости его избегать. — Надо ехать?

— Да. Думаю, успеем в Краснодаре поужинать нормально перед отлётом.

— Через Москву летим?

— Получилось, что через Москву. Устанешь. — Он улыбнулся мне.

— Ничего. — Я обернулась, сощурилась на солнце, посмотрела на горизонт. И тихо сказала: — Пока, море.

Краснодар встретил нас ливнем. Тучи собрались прямо на глазах, небо нахмурилось, поднялся ветер, а потом хлынул дождь. Стеной. Мы как раз подъехали к ресторану, занавеси на открытой веранде полоскало ураганным ветром, брызги летели во все стороны. Но шум от дождя был таким, что забивал это суматошное хлопанье. Один из охранников вышел под дождь, кинулся в ресторан, втянув голову в плечи, а вернулся через несколько минут с большим зонтом. Раскрыл его над задней дверью автомобиля. Рома вышел, протянул мне руку, а когда я вышла, задохнувшись от погодной напасти, он наклонился, подхватил меня рукой под бёдрами и поднял. Без всяких трудностей дошёл до дверей, а в холле опустил меня на пол.

— Ноги промочила? — спросил он, вытирая лицо и тряся головой, как бульдог.

— Не успела. — Я даже рассмеялась, за дверями бушевала непогода. Охранники, вошедшие следом за нами, тоже отряхивались, как бойцовые псы. Я же повернулась к зеркалу, аккуратно вытерла лицо, волосы взбила. И тогда заметила официанток, которые за нами наблюдали. Наверное, наше появление, точнее, Роман Евгеньевич со мной на руках, их впечатлил.

— Нам нужно два столика, — тем временем объявил Рома. — Вот тебе и прощание с морем, — сказал он, когда мы сели у окна. Ресторанный зал был абсолютно пуст, и на улице ни души. Все люди попрятались и пережидали. Только машины на проспекте рассекали глубокие лужи, как корабли, а по тротуарам текли реки. Охранники за соседним столиком с аппетитом обедали, Рома от них не отставал, но на меня всё больше посматривал, а я без особого желания ковыряла вилкой в порции салата.

— Липа, ты устала?

— Ты не замечал, что из отпуска люди всегда возвращаются уставшими, а не отдохнувшими? Со мной всегда так. — Я сделала попытку улыбнуться.

— В самолёте поспишь. А утром будем в Нижнем, и сутки будем отсыпаться.

Я наблюдала за ним исподлобья. Потом позвала:

— Рома. Я не поеду с тобой в Нижний.

Он сдержанно кашлянул, вилкой в мясо на своей тарелке потыкал, потом в окно посмотрел. Не на меня, в окно.

— Липа, это даже не обсуждается.

— Это обсуждается, Рома. И я не поеду. Мне нечего там делать. И, вообще…

— Что?

— Мне в понедельник на работу. Отпуск кончился. Признаюсь, что он был весьма насыщенным.

Рома взглядом меня сверлил, затем глянул через плечо на охрану. Но ребята нас слышать не могли, да и были заняты разговором. А Рома, кажется, потерял аппетит. Не спускал с меня глаз.

— Липа, ты моя жена.

— Я тебе не жена, — сказала я, глядя в стол. — А ты мне не муж. Ладка устроила нам грандиозные каникулы и проблемы, но это не значит, что нас что-то связывает.

— Круто.

— Рома, ты ведь не думал, что я… останусь в Нижнем?

Он посмотрел на меня в упор.

— Тебе со мной плохо?

Я нервно усмехнулась.

— Рома, так не делается! — И сама себя остановила, голос понизила. — Мы знакомы с тобой две недели. У меня своя жизнь. У меня дом, работа, друзья. Ты что же думаешь, я какая-то беспризорная дворняжка, которая случайно забрела к тебе в дом и будет рада, если ей позволят остаться?

— Липа, ну что ты говоришь?

— А что мне говорить? Рома, ты не на мне женился, и планы строил не на мой счёт. Вот и разберись со своим браком. И со своей женой. Ищи её, если хочешь. Потому что я не она.

— Ты из-за этого? Что я её ночью искал?

Мы глазами всё-таки встретились, и я нашла в себе силы не отвернуться. Головой покачала.

— Нет. Точнее, не только из-за этого. Я просто знаю, что ты нас сравниваешь. Может, неосознанно, не специально. Но я не она. И я даже не хочу быть на неё похожей. Я люблю свою жизнь. Я в ней не роковая красавица, моими фотографиями не оклеен город, у меня нет толпы поклонников и мне не нужны машины и шубы. И меня это устраивает. Я могу так жить. А ты можешь? Тебе ведь не просто жена нужна, тебе нужна витрина и икона. Ты когда-то на эту витрину взглянул и пропал. — Я невесело усмехнулась. — Если бы ты увидел меня, настоящую, вряд ли испытал бы схожие эмоции.

— Зай, ты сейчас это говоришь и наслаждаешься. Только не пойму чем. Своей изобретательностью?

Я, если честно, обиделась. Отвернулась от него. Только повторила:

— Я еду домой, Рома. Я решила.

Он зло отодвинул от себя тарелку. Залпом допил вино.

— Решила, так решила. — На часы взглянул и поднялся. — Пойду, счёт оплачу. Нам пора в аэропорт.

Говорить он со мной больше не желал. Я так поняла. Не приводил никаких доводов, не пытался меня переубедить. Рома злился, хотя старался не давать этой злости выхода. Но он не понимал, почему я так поступаю. Явно не понимал. Я плохо объяснила, не теми словами? Я на Ромку украдкой посматривала, но, наверное, совсем украдкой не получалось, потому что в какой-то момент Роман Евгеньевич нацепил на нос тёмные очки, и его физиономия окончательно превратилась в бесстрастную. Он жевал жвачку, бдительно посматривал по сторонам, и даже меня приобнимал, то за талию, то за плечи, загораживая от кого-то, или направляя в нужную сторону. Просто он со мной больше не разговаривал. А меня это из себя выводило. И вроде бы сказать мне ему было нечего, я и эти доводы полночи по крупицам собирала, но то, что он не говорил и не смотрел в мою сторону, раздражало.