Книга Зефир в шоколаде, страница 101 – Екатерина Риз

Антон посмотрел на Зарубина, наклонился к тому и шёпотом сказал:

— Когда она такая, я её боюсь.

— Лера, он водит тебя за нос, — сказала мне Марина, демонстрируя явную жалость к моей наивности, надо полагать.

Я же подозрительно прищурилась.

— Марина Леонидовна, а почему вам это так сильно покоя не даёт? У вас ещё какие-то претензии к моему мужу? Скажу вам честно, у вас сейчас самый последний шанс их высказать. Потому что мне всё это до чёртиков надоело.

— О-о. — Антон постарался отвести меня в сторонку, но я попробовала оттолкнуть его руки, желая вернуться к выяснению отношений с этой женщиной. Про клуб и наследство мне было не так интересно, а вот что касается моего мужа и моего брака, я бы задала этой соломенной вдове несколько вопросов по существу. — Лера, не надо, — сказал мне муж.

Лучше бы он это Марине сказал, потому что та даже в лице изменилась после моих намёков.

— Претензии к нему? Никаких претензий! Свою главную задачу, он выполнил на отлично, вот на роли альфонса ему и надо было остановиться. Но жадность дальше погнала, туда, где ему не место. Где бы он был, если бы не я?

Я выглянула из-за плеча мужа, который всё ещё пытался меня успокоить, и заявила этой нахалке:

— Если бы не он, вы бы были богаче на целый клуб. Сколько, говорите, он стоил? Видимо, вам жадности не хватило посчитать заранее!

Антон даже рассмеялся, наблюдая, как я распалилась. Да я и сама от себя подобного не ожидала, но вдруг выяснилось, что любое обидное слово в адрес моего мужа, и меня за живое задевает.

— Лера, успокойся, тебе нельзя нервничать.

Я в запале оттолкнула его руку.

— Я не нервничаю. Я злюсь. Это разные вещи.

Антон сделал попытку меня обнять, но я снова его руки оттолкнула, а потом услышала голос Алисы от двери. Резко повернула голову, отчего-то похолодев в душе.

— Так вот в чём всегда дело было, — с потрясённым смешком проговорила она, причём смотрела на мать, а не на Антона. Хотя, тот и закатил глаза, как только услышал её голос.

Марина же глянула на дочь в раздражении.

— Алиса, выйди немедленно. Это разговор не для твоих ушей.

— А для чьих? Для твоих?

— Хотя бы дверь закрой, — рыкнул на неё Антон. — Мы и без того людей повеселили, давай ты ещё устрой показательное выступление.

Алиса выслушала эту отповедь, смотрела на него, и только, будто рыба на берегу, рот открывала. То ли от возмущения, то ли от шока, а потом нахмурилась, и мне показалось, что заплачет.

— Как ты мог…

Антон в таком нетерпении взмахнул рукой, я точно подобного раньше не видела в его исполнении. Будто его всё это настолько достало, что дальше сдерживаться он уже не в состоянии.

— Перестань, перестань, — только попросил он. — Я перед тобой ни в чём не виноват.

— Не виноват? Да ты же… — она на мать посмотрела. — Ты меня обманывал! И ты мне врала! — Алиса вдруг голос повысила, а потом и ногами на мать затопала. — Ты папе врала! Ненавижу тебя. — Это она сказала тихо, но до того выразительно, что прониклись все. Переглянулись, Марина молчала, чопорно поджав губы, и только проводила дочь взглядом, когда ты выбежала из библиотеки. Особо расстроенной или перепуганной не выглядела. И только руку Зарубина оттолкнула, когда тот сделал попытку её поддержать, хоть как-то.

А я пошла за Алисой. Кто-то это должен был сделать. Из библиотеки вышла и огляделась. Почему-то ожидала увидеть поблизости небольшую толпу из самых любопытных гостей, но никого не было, голоса так и слышались из гостиной. Может, всё не так плохо, и наша ругань до ушей приглашённых не дошла?

Не зная, где ещё искать сестру, я решила подняться на второй этаж. Никогда здесь не была, шла и оглядывалась, про себя подивившись тому, зачем одной немногочисленной семье такой большой дом. Вот оставшись вдвоём, Марина с Алисой что здесь делают? Скорее всего, и не встречаются, если одна из них не ищет встречи намеренно. Из-за дверей одной из комнат слышался плач. Самый настоящий, горький и неподдельный. Я остановилась перед дверью, подумала, постучать или нет, и, в конце концов, просто толкнула дверь. Алиса сидела на кровати, опустив голову и рыдала.

— Макияж испортишь, — сказала я ей, наблюдая, как она размазывает слёзы по щекам.

— Чего тебе надо?

Я вздохнула, решила не реагировать на её хамство. Прошла в комнату и аккуратно прикрыла за собой дверь. Окинула взглядом её комнату, что скрывать, с любопытством. Комната была светлая, не броская, что показалось мне не сочетающимся с характером Алисы, зато над постелью висел портрет хозяйки, выполненной в странной манере, какими-то мазками. А у туалетного столика пара постеров, тоже с изображением Алисы, но тут она была в сценическом образе, в чёрном платье из мягкой кожи и в ботфортах на шпильке. Ниже значилось «Лиса», видимо, её сценическое имя. Лисой её называл мой муж. Проклятье семьи Давыдовых, да и только.

Я осмотрелась не торопясь, потом подошла к кровати и тоже присела, правда, на некотором расстоянии от Алисы. Посмотрела на неё.

— Глупо злиться, — сказала я. — Это ничего не изменит.

— Хорошо тебе говорить.

— Правда? Ты думаешь, мне хорошо? Алиса, он мой муж. Я уже достаточно долгое время живу с мыслью, что он практически каждый день общается с твоей матерью, на недоступной для меня территории.

Алиса пытливо смотрела на меня, снова слёзы вытерла, но в глазах уже проснулся интерес.

— Так значит, это правда? Я правильно всё поняла? Она спала с ним?

— А чего ты тогда рыдаешь?

— Я могла ошибиться!

— А, в этом смысле? — Я покивала, отвернулась от неё. — Тогда конечно. Ты могла ошибиться, ослышаться, порыдала бы сейчас здесь, и пошла бы мириться. К кому, к Антону или к матери?

Она решительно покачала головой.

— Я не хочу с тобой говорить. Ни с кем не хочу говорить.

— Я понимаю.

Алиса вдруг сжала руку в кулак.

— Она ведь знала, как я его люблю. Знала! И знаешь, что она делала? Постоянно меня за это ругала, говорила, что только чокнутая свяжется с Бароевым, будет ему верить. А сама в это время… — Она даже произнести это не могла, и поэтому замолчала, только поморщилась.

А я вздохнула.

— Не мне нужно тебе это всё говорить. Наверное, это нужно делать Марине Леонидовне. Но я думаю, она не скоро найдёт подходящие слова. Кому приятно признаваться своему ребёнку в ошибках? — Я повернулась к ней, и попыталась говорить проникновенно, от всей души надеясь найти правильные слова. — Пойми меня правильно, мне всё это безумно не нравится. Я так устала со всеми бороться и кому-то что-то доказывать. Я просто хочу спокойно жить. У меня семья появилась. И я знаю, что ты тоже… любишь Антона. Но пойми, между вами никогда ничего не будет. Я понятия не имею, что у них с твоей матерью на самом деле было, что они чувствовали или не чувствовали, но для любого нормального мужчины — это табу, спать с дочерью своей бывшей любовницы. Алиса, он тебя любит, он всегда тебе помогает, всегда тебя слушает, и знает, как ты к нему относишься. Но он не может себя пересилить. Для него ты ребёнок, он помнит тебя совсем девочкой.