Книга Зефир в шоколаде, страница 38 – Екатерина Риз

— Антон, причём здесь все? Думаешь, я переживаю из-за того, что обо мне неведомые все подумают? У меня мама, у меня бабушка… — Я даже задохнулась от переполнявших меня эмоций. — У меня работа! У мамы будет инфаркт, когда она это прочитает и увидит!

Он спорить не решился, отложил телефон и плюхнулся рядом со мной на постель. Воскресный полдень, мы недавно проснулись, и утро было чудесным. До того самого момента, пока он газету не принёс. Предыдущие тридцать шесть часов мы провели в постели, и это было феерично. Подобных сексуальных марафонов в моей жизни до этого не случалось, я была разнеженная и согласная на всё. Приехать к нему домой, приготовить ему ужин, заниматься любовью на веранде… Стоп. Не об этом сейчас. А час назад в моей жизни появилась эта газета и всё изменилось. И зря Антон говорит, что никто не увидит и завтра забудут. Завтра точно не забудут, завтра мне предстоит придти на работу и вести себя сдержанно и нейтрально. А я смогу?

— Ну, с мамой мы поговорим, — несколько неуверенно сказал он.

До того неуверенно, что я не удержалась от скептического взгляда. Антон старательно мне улыбнулся. Я же тряхнула газетой перед его лицом.

— У тебя в клубе журналисты разгуливают?

— Нет.

— Тогда откуда?..

— Лер… — Он плечами пожал. — То, что они проявят к тебе интерес, было ожидаемо. Самый богатый человек области, человек значимый и общественный, скончался так внезапно, и вдруг появляется ещё одна наследница, — продолжал он рассуждать. — Другое дело, что они оказались так вовремя и в нужном месте.

— Да уж, — проговорила я, хотя от отчаяния хотелось орать.

Антон притянул меня к своей груди, и я к ней благодарно припала, продолжая вздыхать. А он мои волосы гладил, потом принялся прядь на палец наматывать, потом осторожно потянул.

— Малыш, ты взрослая девочка, — сказал он наконец, всё также осторожничая. — Неужели твоя мама этому удивиться?

Я зло хмыкнула.

— Моим пьяным пляскам в клубе в обнимку с чужим женихом? Думаю, да.

— Я никогда не был чужим женихом.

— А в газете написано по-другому! — Я голову подняла, посмотрела ему в лицо. — Кстати, почему так написано?

Всего на мгновение, но Антон стушевался.

— Потому что кое-кому хотелось так думать, и об этом всем рассказывалось.

Мне захотелось застонать в голос. Алиса!

— Теперь и она знает. Или она не читает газет?

— Уверен, что не читает. Но также уверен, что добрые люди найдутся. Например, мама её.

Я снова прилегла к нему на грудь, пожаловалась:

— У меня голова разболелась.

Антон погладил меня, как кошку, от макушки до хвоста, то есть до… того места, откуда хвост должен расти.

— Это потому что ты много думаешь. И прекращай страдать. Мы подадим опровержение.

— Это какое?

— Ну… я не знаю. Придумаем. У нас целый полк адвокатов.

— Да? — В моём голосе зазвучала надежда, хоть и слабая. — А мы можем сказать, что на снимке не я?

— Думаю, нет. — Его рука так и осталась на моих ягодицах, поглаживала, иногда пошлёпывала, потом под ткань хлопковых шортиков пролезла.

— Тогда это ничего не меняет. Опровержение будет когда-то, а с мамой мне объясняться уже сегодня. Или, если повезёт, завтра.

— Хочешь, я поговорю?

Я от неожиданности ткнулась носом в его живот, замерла так. Антон рассмеялся, и живот ходуном заходил, мне пришлось приподняться на локте.

— Ты так испугалась.

— Я просто представила реакцию моей мамы, когда тот, кто… кхм, развращал её дочь, явится свои действия пояснять.

— Я тебя развращал? — Антон глаза на меня вытаращил, оттянул пальцем вырез моей футболки и заглянул внутрь. — Где?

По наглой руке я его стукнула.

— Там, — веско ответила я. Села, откинула волосы на спину, и совсем другим тоном спросила: — Антон, как мне себя вести?

— Спокойно. Понимаю, что безразлично не получится, но оправдываться тебе не в чем. Ты взрослая женщина, и отдыхать можешь так, как считаешь нужным. И с тем, с кем считаешь нужным. Даже если бы тебя застукали с женатым, Лера, кого это касается? Это не противозаконно.

— Зато аморально.

— Да брось. Но я понимаю, что ты думаешь о работе. Но ведь ничего не исправить, фотографии есть, статья есть. Но ты знаешь, что правда, а что нет, и придерживайся этого. — Он коснулся моей щеки. — Тебе самой стыдно за тот вечер?

— Немного, — призналась я, и тут же поторопилась пояснить: — В той части, которая касается моего поведения в клубе. Так себя вести нельзя.

Я проговорила это очень серьёзным, нравоучительным тоном, который больше бы подошёл моей маме, когда она начнёт меня отчитывать, а Антон всё больше в улыбке расплывался, слушая меня. Я тут же нахмурилась, как это заметила.

— Что ты улыбаешься?

— Лерка, ты просто нечто. Одно слово — учительница. Ты даже себя воспитываешь. — Я расстроено замерла после его слов, кому хочется показаться занудой, правда? А Антон руки раскинул. — Иди ко мне. — Я тут же наклонилась, получила от него поцелуй и крепкое объятие. — Знаешь что? Мы с тобой сейчас поедем по магазинам. Купим тебе что-нибудь феерическое… и что-нибудь прозрачное. Как тебе идея?

— Не представляю ничего феерического.

— Вот и поищем. Что-нибудь достойное моей Снежинки.

Его Снежинки. Я даже повторила это про себя, посмаковала, и тогда уже с постели поднялась, согласная поддержать его в любой затее в этот день. Да и отвлечься не мешает. При мысли о завтрашнем дне не по себе становится. До экзаменов осталась неделя, её нужно как-то прожить, точнее, в связи с последними событиями, перетерпеть, и пара новых платьев мне не помешают, пусть это и слабость с моей стороны, чисто женская. В магазине, выглянув в какой-то момент из примерочной, я увидела, что Антон разговаривает по телефону. Он стоял вполоборота, смотрел через стекло витрины, и я видела, что он всерьёз хмурится, слушая кого-то, а потом ответил что-то резкое. Негромко, но зло, и я замерла, наблюдая за ним, не зная, что и думать.

— Вы просили ещё синее платье, — проговорила молоденькая продавщица, я отвлеклась на неё, да и Антон в этот момент голову повернул и посмотрел на меня. Улыбнулся. Эта улыбка, лёгкая и простая, меня удивила. Он подозрительно быстро преображался: то злился, то радовался, а мне в голову пришло — мне напоказ. Неприятное ощущение, я обеспокоенно хмурилась, а Антон, сунув телефон в карман, подошёл к примерочной. Вынудил продавщицу отойти, занавеску задёрнул, но голову внутрь сунул. На меня посмотрел.

— Что случилось, детка? Настроение испортилось?

— У тебя или у меня?

Он секунду раздумывал, после чего подбородок рукой потёр.